«Роль государства, общества и СМИ в защите прав женщин на Северном Кавказе». Отчет с круглого стола

Женщины на Северном Кавказе, особенно в его восточной части, сталкиваются со многими общероссийскими проблемами. Однако в силу ряда особенностей, обусловленных этническим многообразием, высоким уровнем религиозности и большей ролью традиционных практик в ряде республик региона женщины и девушки оказываются значительно более уязвимыми, чем жители страны в целом.

Многие насильственные практики и нарушения прав женщин объясняют традиционными нормами: домашнее насилие, ранние браки, передача детей в семью отца при разводе, принуждение к следованию определенным нормам в одежде. Количество еще более страшных нарушений, таких как «убийства чести», не сокращается в последние годы.

С одной стороны, понятия «традиции» и «норм ислама» интерпретируются и используются в угоду политической конъюнктуре и зачастую оправдывают бездействие органов власти, а то и прямое соучастие в нарушении прав женщин. Нередко поборниками нравственности становятся даже не члены семьи, а представители власти или дальние родственники, служащие в силовых структурах или иных государственных органах.

С другой стороны, девушка или женщина, самостоятельно сделавшая выбор в пользу консервативных форм ислама и ношения хиджаба, зачастую становится объектом давления со стороны правоохранительных органов, работников образования, а также испытывает сложности в трудоустройстве. Отсутствие правового просвещения усугубляет ситуацию в семье и в обществе.

Федеральные органы власти недостаточно информированы о проблемах женщин или не считают их важными. Федеральные СМИ равнодушны к этой теме и почти ее не освещают. Федеральный центр и общественность в других регионах России воспринимают нарушения прав женщин на Северном Кавказе как должное, как часть национальных особенностей республик Северного Кавказа и этим оправдывают свое бездействие. Такое ориенталистское* восприятие проблемы не только искаженно представляет реальность и способствует ухудшению положения женщин, но и ослабляет веру в светское государство на значительной части территории нашей страны.

В работе круглого стола приняли участие руководители и члены международных, российских и северокавказских женских организаций, а также женщины — жертвы нарушений прав человека на Северном Кавказе.

Обсуждение сосредоточилось вокруг трех основных проблем — северокавказские «традиции»: мифы и реальность; общественная дискуссия и СМИ о правах женщин; поддержка работы женских активисток на Северном Кавказе.

По соображениям безопасности часть активисток и жертв выступали на условиях анонимности, поэтому их имена и организации в отчете не названы.

По словам Екатерины Сокирянской, старшего аналитика Международной кризисной группы, идея проведения круглого стола назрела давно, поскольку в общественные организации поступает много сигналов о нарушениях прав женщин — о домашнем насилии, лишении матери прав на детей после развода, похищении невест, ранних браках, «убийствах чести», нарушениях прав пациенток в роддомах и др.

Попытка инициировать круглый стол с участием Уполномоченного по правам человека РФ, членов Общественной палаты и социального блока правительства успеха не имела. Удивительна и показательна была реакция некоторых чиновников на предложение поучаствовать в подобном мероприятии: «Ну что вы, они там веками так живут! Мы ничего не изменим!» или: «Там Саудовская Аравия, в шариатские практики мы не лезем!» Очевидно, федеральные чиновники часто не знают, что происходит в регионе, а существующие представления стереотипны. Сегодня федеральный центр практически ничего не предпринимает, чтобы обеспечить соблюдение прав женщин на Северном Кавказе, а местные следственные органы часто откровенно саботируют расследование или исполнение решений судов. При обращениях потерпевших чиновники и органы власти, в том числе федеральные, прямо ссылаются на «традиции» и религиозное право. В результате российский закон не работает, защиты у женщин нет.

Ирина Костерина, координатор гендерной программы филиала Фонда им. Генриха Белля в России, представила результаты исследования самоощущения и прав женщин, проведенного в 2014–2015 годах в четырех республиках региона — Чечне, Дагестане, Ингушетии и Кабардино-Балкарии. По словам Костериной, местные чиновники часто утверждают, что у женщин региона нет никаких проблем, — они защищены как светским, российским законом, так и шариатом и адатом. Однако исследование выявило, что ситуация совершенно иная. Большинство опрошенных женщин жаловались на тяжелое экономическое положение, связанное с высоким уровнем безработицы и низкими зарплатами. При этом оказалось, что именно экономическая сфера — основной элемент модернизации и эмансипации для женщин.

Женщина на Северном Кавказе — активный, а иногда и основной экономический субъект: она работает, содержит семью; бывает часто, что муж либо не работает, либо получает более низкую зарплату, чем жена. При этом на женщине лежит двойная нагрузка: помимо работы, она, как правило, выполняет все обязанности по дому, так как местные мужчины полагают, что это «не мужское дело». В исследовании женщины отметили, что они находятся под полным, безраздельным контролем мужа, который нередко не принимает во внимание ее мнение, часто пренебрегает религиозными и традиционными нормами. Например, в Чечне «по традициям» при разводе дети остаются в семье отца. И привлекать к решению конфликта религиозный шариатский суд (а тем более светское законодательство) не удается.

То же касается многоженства, которое получает все большее распространение, особенно в Дагестане и Чечне; в относительно светской Кабардино-Балкарии 36% молодых женщин сказали, что у их мужа есть вторая жена. При этом именно многоженство было названо основной причиной разводов во всех республиках.

Исследование Фонда Белля показало, что женщины на Северном Кавказе оказываются в ситуации правовой и ценностной неопределенности, когда есть существенные противоречия между российскими законами, адатом (эздел, традиционное право) и шариатом. При этом то, что называют адатом или шариатом, обычно ни тем, ни другим не является, а является скорее набором местных суеверий и предрассудков. Зачастую мужчины используют и традиции, и нормы шариата для манипуляций в семье и оправдания собственного неблаговидного поведения. Тогда они отсылают к фразе: «У нас так принято».

Выходом из ситуации аномии и правовой неопределенности может стать правовое, культурное и религиозное просвещение. Важно также учитывать, что в каждой из республик есть и свои особенности. Например, в Чечне женщины сильно эмансипированы в экономическом отношении, но находятся под сильнейшим контролем и давлением мужа, старшего брата, других родных, местных властей, общественного мнения. Именно в Чечне существует однозначный жесткий дресс-код для женщин, введенный главой республики, а также легитимация и даже рекомендация многоженства. В Дагестане больше разнообразия и можно встретить как очень традиционные и даже архаичные практики («убийства чести», женское обрезание, похищения невест), так и вполне современные, светские (наличие публичных городских пространств и т. д.). В Кабардино-Балкарии образ жизни многих женщин (особенно старше 30 лет) мало чем отличается от образа жизни женщин того же возраста в остальной России. Пожалуй, в самом бесправном положении оказались женщины Ингушетии, где влияние традиций особенно сильно. После свадьбы молодые люди продолжают жить в расширенной семье, где новоиспеченной жене отводится самая низшая ступень в семейной иерархии, — она оказывается служанкой в огромной семье мужа, где вынуждена подчиняться старшим женщинам, готовить, убирать, выполнять тяжелую домашнюю работу. Надо отметить, что молодое поколение начинает критически осмысливать такое положение вещей, стремится к автономии и нередко бросает вызов старшему поколению. Этот разрыв можно охарактеризовать как конфликт ислама (который становится главной референцией для молодого поколения) и традиций (которые более важны для старшего поколения).

Женские организации, работающие на Северном Кавказе, борются за права потерпевших, используя светскую правовую систему, а также обращаясь к религии и адатам. И, несмотря на большое давление со стороны общества и власти, им нередко удается добиться успеха. Однако как отмечала руководитель женской организации из Чечни, на местах правовые нормы, в том числе федеральный закон, трактуются очень вольно. А федеральные судьи часто не расположены разбираться по российскому закону, предлагают другое решение. В таких случаях приходится напоминать чиновнику, какую судебную систему он представляет.

Усугубляется проблема еще и тем, что далеко не каждая женщина доходит до суда. В Чечне женщина часто отказывается от борьбы за своих детей, потому что ее собственные родственники не хотят принять ее с «чужими детьми», считая, что в тейповом чеченском обществе дети принадлежат роду мужа. И это обстоятельство сильно влияет на ее решимость отстаивать свои права. В споре за детей преимущество всегда за мужчиной — всеми возможностями, которых требует закон, он обычно обладает в большей степени: жилищными условиями, финансовыми средствами. Кроме того, многие женщины не разбираются ни в российских законах, ни в нормах адата и шариата, оттого они не могут аргументированно отстаивать права. Некоммерческим организациям необходимо заниматься серьезной просветительской работой с привлечением женщин, знающих религиозное право и адат, а также продвигать российское законодательство в регионе.

Ценой невероятных усилий женщинам иногда удается добиваться, чтобы суд признал за ними право на детей после развода. Но, по словам руководительницы чеченской НКО, в таких случаях судебные приставы не исполняют решение суда. Выступающая рассказала историю своей доверительницы. У женщины погиб муж, суд принял решение, что их шестеро детей должны остаться не в семье их отца, а с матерью. Но в течение нескольких лет матери не позволяли видеть детей, а спустя восемь лет после развода ее и вовсе лишили родительских прав — за «аморальное поведение»: она посмела снова выйти замуж. У организации еще пять дел, по которым суд принял решение в пользу матери, но оно не исполняется.

На круглом столе присутствовала чеченка Элита Магомадова. Пройдя все круги судебной системы, она добилась решения, что ее сын после смерти мужа должен остаться с ней, но результата нет — она до сих пор не смогла не только забрать, но даже увидеть ребенка (upd. После круглого стола, 28 апреля, стало известно, что сотрудники Шалинского РОВД наконец вернули Магомедовой сына).

Упомянули участники круглого стола и еще одну страшную проблему — насилие над несовершеннолетними, в том числе в семьях. Даже государственная защита не спасает детей от произвола. 17-летний сосед изнасиловал 6-летнюю девочку, затем ее похитили. Другая девочка, 17 лет, которую с восьмилетнего возраста насиловал отец, после тяжелейшего процесса на суде отказалась от обвинений из-за того, что, не найдя защиты у матери, приняла решение вернуться к отцу — она посчитала, что у нее нет другого выхода.

Об «убийствах чести» в регионе и сложности их расследования говорила Елена Милашина, корреспондент «Новой газеты», пишущая о Северном Кавказе.

По ее словам, точно известно, что «убийства чести» происходят в Чечне и в Дагестане. Многие дагестанские случаи были преданы огласке, получили большую прессу. Тем не менее, даже примерной статистики о подобных преступлениях нет, несмотря на то, что, например, в Чечне есть организация, ведущая опросы и свою внутреннюю статистику.

Милашина уверена, что об «убийствах чести» становится известно только в тех случаях, когда на эти преступления реагирует государство: начинает расследование, доводит дело до суда и приговора. По таким делам, в отличие от прочих уже упоминавшихся типов дел, республиканские правоохранительные органы работают активно, потому что расследование попадает под особый контроль руководства из округа и центра.

Большую роль в этом играют и родные потерпевших, обычно матери убитых женщин, — которые готовы идти до конца. Милашина отметила, что правозащитные и прочие НКО должны поддерживать таких женщин в их попытках защитить свои права в государственных органах. Также необходимо предавать случаи «убийств чести» огласке, поскольку власти, особенно в Чечне, очень чувствительны к ней, а по ощущениям Милашиной, только публичность заставляет государственную машину работать, оказывать давление на местные власти и у тех остается меньше возможностей манипулировать потерпевшими и общественными мнением.

В расследование преступлений, якобы связанных с традициями, часто вмешиваются представители муфтията. Потерпевшие доверяют им, но иногда представители духовенства слишком навязчивы в продвижении своего видения ситуации. Муфтият — серьезная сила, которую можно и нужно использовать в делах по семейному праву. Такие дела нужно максимально деполитизировать. При решении вопросов — отказаться от подковерных сговоров со следствием и привлечения личных связей.

Очень серьезная ситуация складывается в регионе и с правом женщин на охрану здоровья. Его нарушают во всех субъектах региона, а обращения в суд превращаются в тяжелейший марафон, до конца которого доходят немногие.

На круглом столе выступила Аминат (имя изменено) из Ингушетии. В 2009 году по вине врачей Малгобекской больницы она потеряла первенца и возможность иметь детей. После этого муж отправил Аминат к родителям, заявив о разводе, жизнь молодой женщины была сломана. Врачи проявили беспрецедентную халатность. Последнее, что Аминат услышала от главврача, когда обратилась с законными претензиями, было: «Скажи спасибо, что ты уходишь отсюда живая!»

Многолетние попытки привлечь медиков к суду за халатность и неоказание помощи пациентке, за подлог и сокрытие документов пока результатов не дали. Врачи, виновные в преступлениях, проходят по делу как свидетели и продолжают работать в больнице. И случай Аминат не единичный. По словам женщины и ее отца, в этой больнице произошло более 10 подобных историй, последняя из них закончилась смертью роженицы.

В обсуждении проблемы «Общественные дискуссии, массовые стереотипы и СМИ о правах женщин» приняли участие представители различных изданий и исследователи.

Эту часть круглого стола открыла член Совета Правозащитного центра «Мемориал» и председатель Комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина. По ее словам, важно понимать, что такое традиция, как она устроена, что в ней позитивного, а что не может считаться нормой. К сожалению, годы советской власти отлучили большую часть населения от традиции и религии предков, от понимания их основ. Возвращение к религии часто происходило весьма примитивным образом и строилось на той критике ислама (в других районах — христианства), которую преподносили в школе и в вузах на уроках атеизма.

«Я наблюдала этот процесс в годы перестройки и распада Советского Союза. Отрицательные характеристики не подвергались анализу, не ставился вопрос: так ли это? Просто знак минус менялся на знак плюс, — рассказала Ганнушкина. — И мои студенты бравировали тем, что могут заявить: Да, мы такие — жестокие, у нас „зуб за зуб“, и т. п.»

Признавая существование разных традиций в отношениях мужчины и женщины, необходимо четко заявить: есть то, что ни при каких обстоятельствах нормой признать нельзя, убеждена правозащитница. К Ганнушкиной очень часто обращаются женщины, которые регулярно подвергаются насилию, оскорблениям со стороны мужа, а при попытке отстоять свое достоинство или разводе им заявляют, что они никогда не увидят своих детей, потому что женщина якобы по «традиции» и шариату не имеет на них никаких прав. Выясняется, что она — просто инкубатор, а не человек, не мать и должна терпеть унижения, если хочет быть рядом со своими детьми.

Екатерина Сокирянская акцентировала внимание на том, что ориентализм федеральных чиновников ухудшает положение женщин на Северном Кавказе. Стереотипы распространяются в СМИ, посредством литературы и кино, пускают глубокие корни в современном обществе. Самый распространенный из них — что нарушение прав женщин на Северном Кавказе происходит согласно традиции.

Однако само понятие традиции — настолько гибкое, настолько конъюнктурное, конструируемое и меняющееся в зависимости от политических задач чиновников, воли местных властей или конкретного главы семьи, что сам этот термин вообще утратил объективный смысл.

Например, в последние годы Рамзан Кадыров предпринимает большие усилия, чтобы возродить то, что он называет традицией и нравственностью. Он называет женщин собственностью мужа, чья главная роль — рожать детей. Он навязывает дресс-код и контролирует нравственность при помощи вооруженных молодчиков. Однажды Сокирянская пришла в ЧГУ без платка — молодчики не пропустили ее в здание. Но сам такой подход противоречит традициям. В чеченском обществе всегда считалось, что замечание девушке и женщине может сделать только ее родственник — отец, дядя, брат. Если чужой мужчина указывает чеченке, что ей делать, это могло быть воспринято как оскорбление. Но традицию можно создать, сконструировать. На чеченском телевидении в последнее время все дикторы-женщины полностью закрыты. Государственные институты, в т. ч. школы, используются для пропаганды той версии морали и традиции, которой придерживаются власти. Если раньше часто звучало мнение, что чеченки никогда не ходили закрытыми, как арабки, теперь чаще услышишь обратное — что чеченские женщины всегда покрывались.

То же касается и религии. Многие люди, живущие как на Северном Кавказе, так и за его пределами, оправдывают нарушения прав женщин религией. Но часто они лукавят. Ислам более прогрессивен в отношении прав женщин, чем, например, обычное право, адат. «Убийство чести», как и любое убийство человека без суда и следствия, в исламе запрещено. Условия повторной женитьбы тоже строго регламентированы. Передача малолетних детей при разводе отцу тоже не в традициях ислама. Даже фундаменталистская интерпретация ислама не запрещает женщинам учиться и занимать позиции в обществе. Даже фундаментальный ислам не против медицины и прививок, хотя зачастую говорят об обратном. Ислам запрещает беременной женщине выполнять тяжелую работу, а на Кавказе очень часто молодая невестка становится по сути служанкой матери и сестер мужа. Отсутствие знания и просвещения, в том числе исламского, способствует нарушениям прав женщин.

В стереотипном понимании кавказская женщина — жертва или пассивное существо. На самом деле это не так. Женщины несут большой груз проблем и ответственности. Женщины Чечни показали это в период двух военных кампаний, вынеся все их тяготы на своих плечах. Антивоенная деятельность многих из них трансформировалась в правозащитную работу, самые активные создали женские и другие НКО. Женщины в нашей стране очень активны — особенно на Северном Кавказе, в условиях конфликтного региона. Это должно быть отражено в СМИ, и нельзя оставлять места псевдоэкзотическими публикациям по этой теме.

Необходимо также заниматься правовым просвещением женщин, поощрять их самореализацию.

Светлана Анохина, шеф-редактор интернет-издания «Даптар», привлекла внимание собравшихся к языку СМИ, пишущих о преступлениях против женщин. Например, одно издание опубликовало текст с заголовком «Отец убил и закопал аморальных дочерей». По мнению Анохиной, подобные заголовки недопустимы, поскольку в них не только нарушены положения статьи 152 Гражданского кодекса, защищающие честь и достоинства любого человека, но и выстраивается крайне опасная и порочная логическая цепочка. Раз жертвы «аморальны», то само убийство предстает сакральным актом «очищения», а убийца — образцом для подражания и защитником нравственности. Это может иметь самые печальные последствия и закрепить в сознании читателей мысль о социальной оправданности и даже общественном одобрении таких преступлений.

Недопустимо также подробное описание деталей сексуального насилия, поскольку такие тексты могут нанести жертве дополнительную психологическую травму, к тому же, они будят в читателе не возмущение и осуждение насильника, а сладострастно окрашенный интерес.

Анохина предложила вообще отказаться от формулировки «убийство чести», заменить его, так как подобные преступления не имеют никакого отношения к чести, наоборот, это элементарная трусость, неумение мужчины защитить дочь, сестру, мать, желание выглядеть «достойным» в своем мужском мире. Употребление слова «честь» применительно к убийцам облагораживает их на уровне языка.

Об этих преступлениях много говорят и пишут, но статьи и дискуссии пока не достигают желаемого результата — трансформации отношения к этой проблеме в обществе. Скорее наоборот, желание журналистов проговорить больную тему, придать ей значимость, используя громкие заголовки, эмоциональный накал, а порой и завышенные цифры, приводит к тому, что в общественном сознании подобные преступления закрепляются как норма.

Авторы издания «Даптар» пытаются подойти к решению проблемы с другой стороны — к примеру, проследив судьбу убийц. Оказалось, что их жизнь после преступления часто превращается в кошмар: у большинства разваливаются семьи, кто-то сходит с ума, кто-то уходит в запой. Нужно, по мнению Анохиной, показывать не только то, что человек сделал с сестрой или дочерью, но и что он в итоге сделал с самим собой.

Освещать проблему убийств женщин можно и нужно, но к теме необходимо подходить осторожно, общаться с героями деликатно. Если журналистская задача «рассказать» входит в конфронтацию с интересами героя статьи и может повредить человеку, чьи права журналист собирается защищать, эта статья не должна быть опубликована, считает Анохина.

Григорий Шведов, главный редактор портала «Кавказский узел», выразил уверенность, что все чудовищные преступления, в том числе и те, о которых рассказали участники круглого стола, должны быть преданы гласности. Практика замалчивания и сговора со следствием ведет к тому, что преступления в отношении женщин множатся. Гласность может быть вредна для героев публикаций, но замалчивание в таком случае становится равнозначно сговору с преступниками. «Есть плоскость конкретных правонарушений и конкретных пострадавших людей — мы им соболезнуем. Но есть другая плоскость — реакция общества, реакция людей, живущих вокруг. Вот это и есть причина, по которой должны работать СМИ», — сказал Шведов.

На Северном Кавказе трудно добиться результатов в защите прав жертв. Возникают ситуации, когда СМИ не могут сообщать информацию, которой располагают, а правозащитники могут. Так устроено российское законодательство. Однако СМИ очень сложно получить информацию от заявителей и от правозащитников. По мнению Шведова, придерживая сведения о преступлениях, правозащитники и активисты гражданского общества проявляют недопустимую безучастность к происходящему, ведь тишина на руку преступникам.

История Марем Алиевой — история чудовищного преступления, совершенного в прошлом году в Ингушетии, — не привлекла внимания читателей. Тем не менее, нужно писать о ней, привлекать внимание к тому, что важно для нашего общества, — создавать повестку, а не идти на поводу у читателя.

О некоторых этических аспектах работы СМИ и ведения дискуссии о женских проблемах высказалась журналист из независимого северокавказского журнала. Она рассказала о выпуске пяти номеров женского журнала «Слово женщины». На страницах издания освещалась деятельность нескольких известных женских НКО, была помещена информация об их руководителях, значимых женских форумах регионального, российского и международного уровня.

Основными целями выпуска журнала было создать площадку для дискуссии о проблемах женщин региона. Создателям издания также было важно рассказать истории женщин, преодолевших трудные жизненные ситуации. Героинями материалов становились жительницы Северного Кавказа, которые нашли в себе силы для отстаивания своих прав в семье и обществе. Публиковались там и статьи о резонансных преступлениях, совершенных в отношении женщин, в том числе и т.н. «убийствах чести».

В регионе очень сложно вести открытые дискуссии на такие темы. Есть масса ограничений этического характера, например, в смешанной аудитории, состоящей из мужчин и женщин, нельзя говорить открыто о преступлениях сексуального характера, нельзя публично, в том числе в СМИ, называть имя жертвы насилия — это будет расценено как оскорбление всей семьи и рода. Выносить внутрисемейные отношения на широкое обсуждение также не принято. Журналистам, пишущим о проблемах женщин на Кавказе, приходится учитывать и эти правила. Но, по мнению выступавшей, оставлять эти темы вне обсуждения нельзя.

Денис Соколов, руководитель Исследовательского центра RAMCOM, говорил о трансформации роли мужчины в сельских обществах, о влиянии ислама на эти роли в сельских и городских джамаатах.

В сельском обществе роль и статус мужчины и женщины четко определены, село воспитывает людей и контролирует их. Мужчина там точно знает, как реализоваться. У села есть целый набор правил и инструментов — как ограничивающих, так и поощряющих его поведение. Мужчина знает, что он сделал правильно, а что — неправильно. В соответствии с его поступками, меняется его статус в обществе.

Но семьи переезжают в город, где сельские инструменты общественного контроля не действуют, где общество ломается, разрушается. Мужчина, с одной стороны, оказывается в состоянии фрустрации; поддерживать статус прежними способами он не может, в то же время в городе его никто не контролирует, он делает что хочет, часто при полной безнаказанности. Судебной защиты от домашнего насилия нет, общественное мнение на стороне мужчины, его произвол даже поощряется.

Вместо модернизации, с которой часто связывают переход от сельского образа жизни к городскому, впору говорить об архаизации семейных отношений. Женщина в семье становится не субъектом, а объектом отношений. Субъектом может стать только мать взрослых сыновей. В тех городских семьях, которые стараются строить свою жизнь по исламу, положение женщины зависит от уровня культуры и образования — прежде всего мужчины.

На Кавказе встречаются мужчины, которые преодолевают контроль традиционного общества, вырываются из-под него. Их немного, это яркие личности, которые строят себя сами. Но даже они, при всей своей «продвинутости», — в силу конформизма, потому что так удобнее, — рассматривают жену скорее как объект. Причины, по которым не появляется вторая жена, — экономические. По мнению Соколова, разрушение традиционной семьи, отсутствие контроля и полная безнаказанность усиливают архаизацию кавказского общества.

По проблеме поддержки работы женских активисток на Северном Кавказе выступила представитель международной женской организации, поддерживающей в регионе местные организации гражданского общества и низовые женские инициативы. Организация работает с 36-ю женскими организациями из пяти республик региона. Большую проблему представляло и представляет то, что эти организации работали изолированно друг от друга. В начале проекта многие из них не знали о существовании друг друга, не говоря уже о российских и глобальных женских организациях и движениях. Еще одна проблема заключается в том, что подавляющее большинство членов таких организаций в регионе — женщины среднего и старшего возраста, движению не хватает молодых, энергичных членов.

Организации, в основном, работают с женщинами, чьи права уже нарушены. Почти не ведется профилактика гендерного насилия. Лучшие практики работы против насилия в отношении женщин не документируются. У организаций также нет возможности выходить в публичное пространство с информацией о своей деятельности, особенно в Чечне, где власти декларируют, что в республике с правами женщин все хорошо, царит гендерное равенство.

Наличие трех правовых систем в регионе ведет к тому, что у сильных прав становится еще больше, дисбаланс только увеличивается. Обеспечение верховенства российского законодательства является очень важным — только оно может обеспечить равенство мужчины и женщины перед законом. Еще одна проблема, о которой говорила докладчик, заключается в том, что как в российском, так и в региональном правозащитном движении, в основном, работают мужчины, и многие из них не верят в права женщин
.
По оценке выступающей, к взаимодействию с религиозными деятелями и институтами нужно подходить очень осторожно. Сложно найти религиозного деятеля, например, в Чечне, где официально признается только одно направление ислама, который бы рассматривал женщину как субъект права.

Другой представитель международной организации, работающей в Чечне в направлении поддержки и развития девочек и девушек, рассказала, что их группа осуществляет превентивную деятельность и занимается просвещением девушек в раннем возрасте.
Два часа в неделю девочки могут получать полезную и важную для них информацию и находиться в безопасном пространстве. Во время этих занятий девочкам рассказывают о правах женщин, здоровье, репродуктивной системе женщины, о ранних браках и их последствиях, о религии. Развивают их лидерские качества. На занятия приглашают состоявшихся, успешных женщин — на примере своих историй они объясняют, как важно получить хорошее образование и реализовать себя в определенной сфере.
В работе проекта участвуют еще 10 местных женских организаций, что является редкостью, но это дает хорошую базу для сотрудничества. Группа работает во всех районах республики.

Эта деятельность связана с риском, так как родные девочек обычно не хотят, чтобы те выделялись, отличались от остальных. Им с детства внушают, что они — носители чести семьи, основная цель их жизни — удачно выйти замуж, быть обеспеченными. Многие девочки растут с мыслью, что самое главное — быть красивой, чтобы найти хорошего мужа; это ограничивает их стремление к образованию, развитию и самореализации. Члены группы пытаются ломать эти стереотипы, изменять сознание девочек. В подобной работе члены группы придерживаются максимальной тактичности и корректности, чтобы после бесед девушки не конфликтовали со своими семьями.

Члены группы сотрудничают с родителями и учителями, так как в такой работе необходимы союзники. В ближайшей перспективе группа подготовит проект для работы с родителями.

Юридический директор проекта «Правовая инициатива по России» Ольга Гнездилова высказала мнение, что о правах женщин должны говорить и мужчины, работать нужно с ними, так как они принимают решения и их мнение найдет бóльший отклик у мужчин, иначе те, кто сейчас занимается правами женщин, будут просто ходить по кругу.

Основываясь на своем опыте, она сделала вывод, что в России, и особенно на Кавказе, государство не работает эффективно, не обеспечивает права граждан. Рассматривая преступления, совершенные в семье, следствие оказывается между двух огней: с одной стороны, женщина обращается с телесными повреждениями, с другой стороны — вмешательство в дела семьи в обществе осуждается. Конечно, следствие должно вставать на сторону закона.

Говорила Гнездилова о случае жительницы Ингушетии Марем Алиевой. После систематических жестоких избиений мужа женщина обратилась в правоохранительные органы, неоднократно сбегала от него, но муж ее вернул и обещал «поквитаться» за ее жалобы. После этого скандала Марем исчезла. Дети сказали сестре Марем, которая приехала к ее дому в вечер исчезновения, что видели окровавленные волосы матери в доме. Это противоречит версии мужа, который утверждает, что Марем сама ушла, ведь в доме остались все ее документы. Алиева так нигде и не получила защиту. Уже восемь месяцев ничего не известно о ее судьбе, возбуждено уголовное дело об убийстве.

Дело Алиевой, по словам Гнездиловой, показывает, что представления о защищенности женщины на Кавказе — миф. Большинство мужчин в реальности не готовы защитить своих женщин — они дистанцируются. Есть, конечно, те, кто защищает своих дочерей, сестер, но их мало. Дети и их матери в регионе вообще не имеют никаких прав, в случае развода родителей они часто становятся инструментом для мести и манипулирования со стороны бывшего мужа и его родственников. Гнездилова уверена, что и Северному Кавказу, и России в целом необходимы закрепленные законодательно эффективные меры по предотвращению насилия в семье В общественных дискуссиях и СМИ необходимо продвигать идею защиты слабых — женщин и детей.

* Термин «ориентализм» введен философом Эдвардом Саидом, который в одноименной книге (Нью-Йорк, 1978) утверждал, что Запад видит Восток словно в перевернутое зеркало, наделяя живущих там людей всеми теми качествами, которых нет на Западе, и представляя его как нечто чужое, экзотическое, неменяющееся и зачастую опасное. Не только газеты, но и литература и живопись воспроизводят колониальные стереотипы и империалистические представления Запада о неевропейских обществах. В современном мире ориентализм пустил глубокие корни в массовой культуре, как следствие стереотипов, распространяемых средствами массовой информации, кинопродукцией, политиками.