Первые шесть чеченских дел

24 февраля 2005 г. Европейский суд огласил решения по первым шести делам, относящимся к продолжающемуся конфликту в Чечне. Все шесть дел вели юристы EHRAC в Москве и Лондоне.

Заявительницы по делам Исаевой против России (Isayeva v Russia, № 57947/00), Юсуповой против России (Yusupova v Russia, № 57948/00) и Базаевой против России (Bazayeva v Russia, № 57949/00) утверждали, что стали жертвами беспорядочной воздушной бомбардировки колонны мирных жителей, которые в своих машинах пытались покинуть Грозный 29 октября 1999 г. В результате бомбежки двое детей первой заявительницы были убиты, а первая и вторая заявительница получили ранения. Автомобиль и имущество третьей заявительницы были уничтожены. Заявительницы утверждали, что имело место нарушение ст. 2, 3 и 13 Конвенции и ст. 1 Протокола. 1 (уважение собственности).

Заявительницы утверждали, что бомбардировка планировалась, контролировалась и осуществлялась таким образом, что это составило нарушение их права на жизнь. Они утверждали, что нарушение было намеренным, поскольку власти должны были знать о массовом присутствии гражданских лиц во время нападения, а также потому, что самолеты летали относительно долгое время на малой высоте над колонной, прежде чем начать стрелять по ней.

Российское правительство не оспаривало факта нападения или убийства детей первой заявительницы и ранения первой и второй заявительницы. Однако оно утверждало, что летчики не имели намерения причинить вред гражданским лицам, потому что они не видели и не могли видеть колонны. Оно утверждало, что использование силы было оправданным в соответствии с п. 2(а) ст. 2, который гласит, что лишение жизни не должно рассматриваться как причиненное в нарушение ст. 2, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы для защиты любого лица от противоправного насилия. Правительство заявило, что использование авиации было оправдано сильным огнем, открытым членами незаконных вооруженных формирований, которые представляли угрозу не только для летчиков, но и для гражданских лиц, находившихся поблизости.

Суд отметил, что его способность оценить законность нападения, а также планирование и осуществление операции была сильно подорвана недостатком у него информации. Правительство не представило плана операции и информации относительно того, как проводилась оценка возможных угроз и сдерживающих факторов, и имелись ли в распоряжении летчиков другие виды вооружения или тактика. Особенно примечательно, что не было упомянуто о проведении какой-либо оценки и предотвращения возможного вреда гражданским лицам, которые могли находиться на дороге или где-либо поблизости.

Суд признал, что ситуация в Чечне требовала чрезвычайных мер, в том числе использования военной авиации, оснащенной тяжелым боевым вооружением. Суд был готов в принципе признать, что если самолеты были атакованы незаконными вооруженными группами, это могло оправдать применение смертельной силы, тем самым подпадая под п. 2 ст. 2.

Однако было установлено, что правительство не представило убедительных доказательств в поддержку таких выводов. Показания, данные летчиками и авиадиспетчером, были единственными, где упоминалось такое нападение вооруженных повстанцев, и были собраны более года спустя после нападения. Эти свидетельства были неполными и ссылались на другие заявления, которых правительство не обнародовало. Они были составлены в почти идентичных выражениях и содержали очень краткое описание нападения. Суд усомнился в их достоверности. Правительство также не представило никаких других доказательств, способных оправдать нападение.

В отсутствие дополнительных доказательств, подтверждающих наличие какой-либо угрозы или вероятности незаконного насилия, Суд усомнился в применимости ст. 2 п. 2(а), однако продолжил рассмотрение исходя из того, что эта статья все же была применима, и рассмотрел, действительно ли нападение было «абсолютно необходимым» для достижения этой цели и соответствовало ли требованиям ст. 2 планирование и проведение операции.

По этому вопросу Суд постановил, что нападение не было абсолютно необходимым для достижения целей, установленных в ст. 2. В частности, властям должно было быть известно об открытии гуманитарного коридора для беженцев, покидающих Грозный, и о присутствии гражданских лиц в данном районе. Следовательно, они должны были быть предупреждены о необходимости крайней осторожности при использовании смертоносной военной силы. Ни авиадиспетчер, ни летчики, осуществлявшие нападение, не знали об объявлении гуманитарного коридора или о присутствии беженцев в районе и вследствие этого — о необходимости крайней осторожности.

Ввиду этого и некоторых других фактов, а именно отсутствия передового авианаводчика на борту для независимой оценки целей, продолжительности нападения в течение четырех часов и мощности использованного оружия Суд заключил что операция планировалась и осуществлялась без должной заботы о жизнях гражданского населения. Следовательно, Суд постановил, что права заявителей по ст. 2 были нарушены как неспособностью защитить их жизни и жизни их детей, и нерассследованию обстоятельств нападения после того, как оно произошло. Заявителям было присуждено 42 тыс. евро в целом, плюс судебные расходы и издержки.

Решение по делу Исаевой против России (Isayeva v Russia, № 57950/00) касалось беспорядочной бомбардировки деревни Катыр-Юрт. Не оспаривалось, что заявительница и ее родственники подверглись нападению, пытаясь покинуть деревню через безопасный (как им казалось) выход. Было установлено, что авиабомба, сброшенная с российского военного самолета, разорвалась неподалеку от фургона заявительницы, убив ее сына и трех племянниц.

Заявительница утверждала, что в конце января 2000 г. федеральным военным командованием была спланирована и проведена специальная операция по выманиванию боевиков из Грозного. Этот план предполагал заставить боевиков поверить в существование безопасного выхода из Грозного. Им позволили покинуть город, а затем заманили на минные поля и атаковали артиллерией и с воздуха. Группа боевиков прибыла в Катыр-Юрт 4 февраля 2000 г. Жителей не предупредили заранее об их прибытии и не сказали о безопасных выходах. В тот день обстрел деревни начался рано утром. Обстрел утих примерно в 3 часа дня и заявительница вместе с родственниками попытались покинуть деревню, полагая, что военные предоставили безопасный выход из деревни. Когда они уезжали по дороге, появились самолеты и начали бомбить машины на дороге, убив родственников заявительницы.

Правительство не оспаривало факта нападения или убийства родственников заявительницы, однако утверждало, что применение силы было оправданным согласно ст. 2(2а) Конвенции.

Суд признал, что ситуация в Чечне требовала чрезвычайных мер, в том числе использования военных подразделений, оснащенной боевым вооружением. Однако Суд не согласился с выводом о соразмерности применения силы. В частности, он установил, что были существенные основания предполагать, что прибытие группы вооруженных повстанцев в Катыр-Юрт не было неожиданным для российских войск и возможно даже было спровоцировано ими.

Военные действия против повстанцев не были спонтанными, но планировались загодя. Однако ничего не было сделано для того, чтобы предупредить жителей деревни о возможности прибытия вооруженных повстанцев и опасности, которой они подвергались. Военные должны были учесть последствия развертывания военной авиации, оснащенной тяжелым боевым вооружением, в населенном районе и связанную с этим опасность. Не было доказательств того, что во время стадии планирования операции делались расчеты об эвакуации гражданского населения. Использование бомб ФАБ-250 и ФАБ-500 в населенной местности, в невоенное время и без предварительной эвакуации гражданского населения было сочтено, что невозможно примирить со степенью осторожности, которая требуется от правоохранительных органов в демократическом обществе.

Следовательно, Суд постановил, что хотя операция в Катыр-Юрте преследовала законную цель, она планировалась и осуществлялась без должной заботы о жизнях гражданского населения. Заявительнице было присуждено 25 тыс. евро в возмещение нематериального ущерба. Ей также было присуждено 18 710 евро в порядке возмещения материального ущерба (а именно уничтожения имущества и утраты заработка сына).

В деле Хашиева против России (Khashiyev v Russia, № 57942/00) и Акаевой против России (Akayeva v Russia, № 57945/00) обстоятельства убийства родственников заявителей были предметом спора. Заявители были убиты, когда российские федеральные силы осуществляли контроль над Старопромысловским районом Грозного, где они проживали. Сами заявители покинули Грозный ранее из-за возобновившихся военных действий. В январе 2000 г. заявители узнали, что их родственники были убиты. На телах погибших были следы пулевых ранений и ударов холодным оружием.

Заявители утверждали, что факт преднамеренного убийства их родственников солдатами федеральных сил был установлен с определенностью, превышающей разумные сомнения. Они утверждали, что имеются достаточно сильные, ясные и согласующиеся между собой доказательства, удовлетворяющие установленному доказательственному стандарту. В частности, они ссылались на доказательства, указывающие на то, что очевидцы видели, как родственников первого заявителя задержали федеральные войска 19 января 2000 г. и что их тела были позднее найдены с пулевыми ранениями и со следами побоев. Они также заявили, что имеются обширные и убедительные доказательства, что пытки и внесудебные казни, совершаемые солдатами, были распространены в Грозном в начале 2000 г. Это, а также неспособность правительства представить все документы, содержащиеся в материалах следственного дела, должно побудить Суд сделать выводы об обоснованности обвинений.

Правительство заявило, что обстоятельства смерти родственников заявителей неясны, и представило свое объяснение, заявив, что они были убиты чеченскими боевиками или грабителями или же участвовали в вооруженном сопротивлении и были убиты в бою.

Суд попросил правительство представить копию всех материалов следственного дела. В конечном счете было представлено лишь около 2/3 материалов, а правительство заявило, что остальные документы не относятся к делу.

Суд отметил, что непредставление такой информации правительством без удовлетворительного объяснения может породить вывод относительно обоснованности обвинений заявителей. Там, где события лежат полностью или частично в исключительном ведении властей, как в случае лиц, задержанных и находящихся под их контролем, возникают сильные презумпции факта в отношении телесных повреждений и смертей, происходящих во время содержания под стражей. Можно считать, что на властях лежит бремя доказывания и обязанность представить удовлетворительное и убедительное объяснение.

Суд не убедили аргументы правительства о том, что некоторые документы не относились к делу. Хотя следствие так и не было завершено, а виновные не были установлены, Суду удалось понять из материалов дела, что единственной версией событий, которая вообще рассматривалась следствием, была версия, выдвинутая заявителями, а документы в следственном деле постоянно упоминали о том, что убийства были совершены военнослужащими. Суд заключил, что на основании находящихся в его распоряжении материалов, было установлено, что жертвы были убиты российскими военными, и ответственность за их смерти может быть возложена на государство. Правительство не привело никаких обоснований, и соответственно имело место нарушение ст. 2. Заявителям была присуждена компенсация ущерба в 35 тыс. евро, плюс расходы и издержки.

Во всех трех решениях Суд постановил, что российское правительство нарушило права заявителей по ст. 13 (право на эффективное средство защиты). В подобных делах, где имеются явно доказуемые случаи нарушений прав заявителей по ст. 2 и 3, заявители должны иметь возможность воспользоваться эффективными и практическими средствами защиты, способными привести к установлению и наказанию виновных. Уголовное расследование подозрительных смертей родственников заявителей не обладало «достаточной объективностью и тщательностью». Любое другое средство защиты, в том числе гражданские средства, предложенные правительством, вследствие этого были подорваны, а правительство не выполнило своих обязательств по ст. 13.

Суд также рассмотрел требование, содержащееся в ст. 35(1) о том, что заявители сначала должны использовать внутренние средства защиты в Чечне или других местах, с учетом того, что суды в Чечне в то время не действовали. Суд счел, что заявители были не обязаны использовать гражданские средства защиты, например, обращение в Верховный Суд или другие национальные суды. Не было представлено никакого решения, в котором бы национальные суды смогли в отсутствие результатов уголовного следствия, рассмотреть такие жалобы по существу. Заявителям не были известны личности потенциальных ответчиков, и, поскольку получение такой информации зависело от исхода следствия, они не обратились с подобным иском.

Суд также отметил практические трудности при подаче гражданских исков, о которых упомянули заявители, а также то, что правоохранительные органы в Чечне в то время не действовали надлежащим образом, сочтя это особыми обстоятельствами, оказывающими влияние на их обязательство исчерпать средства защиты в соответствии со ст. 35 (1). 1.

Суд отметил, что г-н Хашиев подал иск в Назранский районный суд и ему была присуждена компенсация. Однако этот суд не мог провести независимого расследования в отношении виновных. Несмотря на присуждение материальной компенсации, гражданский иск не мог установить личность винновых или меру их ответственности.

Эти три решения Европейского Суда вступили в силу 6 июля 2005 г., когда коллегия из пяти судей Европейского Суда отклонила прошение российского правительства о передаче дел в Большую Палату Европейского Суда. Таким образом, эти решения должны быть исполнены в течение трех месяцев с этой даты — т. е. к 6 октября 2005 г. — и российское правительство должно будет отчитаться перед Кабинетом Министров Совета Европы о мерах, принятых в связи с этими решениями.