К против России (K v Russia) (2006, №2)

Первый заявитель, К., и второй заявитель, Л. – граждане ингушской национальности, проживающие в Республике Северная Осетия. Л. является отцом К.

Л. утверждает, что он сам и его семья пережили долгую историю дискриминации. В 1944 г., в возрасте шести лет, Л. был депортирован из Ингушетии в Северный Казахстан, где он потерял всю свою семью. В 1962 г. он был осужден за «националистическую агитацию и пропаганду» за написание книги, в которой описывалась жизнь ингушского и чеченского народов. Он был депортирован в Мордовию и приговорен к четырем годам тюремного заключения.

В 1988 г. К. основал политическую партию, целью которой была борьба за права ингушей, и стал ее председателем.

Еще один сын Л. в июле 2004 г. был обвинен в террористической деятельности. Ингушское управление ФСБ сообщило Л., что его сын был убит в ходе сражения с незаконной вооруженной группировкой и похоронен в горах. На самом же деле сын Л. был дома со своей семьей. После этого происшествия дом Л. неоднократно обыскивали федеральные правоохранительные органы, сотрудники которых утверждали, что у них есть разрешение на розыск сына Л., хотя несмотря на постоянные просьбы не предъявляли никаких документов. Позднее этого сына обвинили в том, что он участвовал во взятии заложников в бесланской школе. 13 апреля 2005 г. его квартира была окружена сотрудниками правоохранительных органов, и когда он вышел, безоружный, с руками вверх, его застрелили.

2 апреля 2004 г. К. был осужден за различные преступления, в том числе похищение, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов, грабеж с применением насилия, кражу оружия, подделку и другие преступления, связанные с оружием. Его приговорили к 24 годам заключения.

К. поместили во Владикавказский СИЗО на территории Республики Северная Осетия, где он подвергался жестоким избиениям и угрозам смерти. Он и его родственники, в том числе Л., письменно обращались с просьбами перевести его в тюрьму в любую другую республику Северного Кавказа. Л. указывал в своих прошениях на то, что К. болен и нуждается в квалифицированной медицинской помощи, в том числе в лечении травмы головы.

С помощью знакомого одного из своих сокамерников и через Л. осенью 2004 г. К. удалось послать жалобу в Европейский Суд по правам человека. 25 мая 2005 г. Л. пытался передать К. (которого перевели в новую колонию в Мордовии в конце 2004 г.) официальный формуляр жалобы, направленной Судом, для подписания. Однако сотрудник колонии конфисковал письмо, порвал его и прекратил свидание Л. с К.

В тюрьме в Мордовии Л. угрожали смертью, и его регулярно избивали офицеры. Также его унижали и без причины помещали в одиночную камеру. Ему не разрешали общаться с другими заключенными и давали работу, которая при его состоянии здоровья была для него непосильной. Ему не разрешали надевать теплую одежду и заставляли проводить большую часть дня вне помещения. Ему также не разрешали молиться в тюремной мечети, и когда он попытался молиться на своей постели, один из сокамерников доложил сотрудникам, которые его избили.

8 мая 2005 г. все письма и ходатайства, лежавшие рядом с его кроватью, забрали, и с того дня К. обыскивали по четыре раза в день. Он также не получал писем, несмотря на то, что их было много, а также медицинского обслуживания. Когда работники тюрьмы узнали, что К. удалось послать жалобу в Страсбург, его поместили в одиночную камеру на 15 дней. Один раз при посещении колонии одному из братьев К. человек, который, судя по всему, был при исполнении служебных обязанностей, заявил, что ингуши должны сидеть в тюрьме независимо от того, есть причина или нет. В другой раз брат К. заплатил работнику тюрьмы за то, чтобы он объяснил, почему к его брату так относятся. Ему показали листок бумаги, который, как он полагает, был изъят из дела его брата, на котором были написаны инструкции «лишить всего человеческого и аккуратно довести до самоубийства». Он также утверждает, что офицер сказал ему о том, что имеется секретное распоряжение Федеральной службы исполнения наказаний о создании невыносимых условий для ингушей.

Л. обращался в различные инстанции с просьбой перевести К. в учреждение в Южном федеральном округе, а также разрешить ему поддерживать К., посещая его и передавая ему продукты и медикаменты.

К. утверждает, что на протяжении всего его пребывания в колонии в Мордовии нарушалась ст. 3 (запрет на применение пыток и бесчеловечного и унижающего достоинство обращения). Л. также утверждает, что ст. 3 была нарушена применительно к нему в результате беспокойства и напряжения, вызванных тем, что он знал, что его сын подвергается пыткам и может быть убит или принужден к совершению самоубийства. К. также утверждает, что были нарушены его права по ст. 8 (уважение частной жизни) Конвенции, так как ему не разрешали вести переписку, а также препятствовали в подаче жалобы в Европейский Суд.

К. также утверждает, что была нарушена ст. 9 (свобода мысли, совести и религии). По его словам, в колонии у него забрали Коран и молитвенник, запрещали посещать находящуюся в ней мечеть и даже молиться на собственной постели. К. утверждает также, что была нарушена ст. 14 (свобода от дискриминации) в сочетании со ст. 3, 8 и 9, поскольку реальной причиной того, что он подвергался такому обращению, была его этническая принадлежность и прежняя политическая деятельность Л. Наконец, К. утверждает, что имело место нарушение ст. 13 (право на эффективное средство защиты)в сочетании со ст. 3, 8 и 9, поскольку власти не провели эффективного и своевременного расследования по жалобам, направленным заявителем в различные инстанции.

В марте 2006 г. жалоба была в срочном порядке коммуницирована Европейским Судом российскому правительству, от которого Суд потребовал ответов на конкретные поставленные им вопросы о положении и физическом состоянии заявителя.

Жалоба была подана в Суд в феврале 2006 г.