«У меня отличная фамилия, я ей горжусь»

В декабре исполняется два года с момента заключения под стражу Олега Навального: суд приговорил брата оппозиционера Алексея Навального к трем с половиной годам тюрьмы по делу «Ив Роше»; сам политик получил условный срок. Журналистка «Медузы» Саша Сулим встретилась с женой Олега — Викторией Навальной. Виктория подарила «Медузе» два его рисунка: автопортрет и изображение персонажа «Звездных войн» Чубакки; в кинотеатрах как раз идет спин-офф космической саги «Изгой-один. Звездные войны: Истории», а сам Олег Навальный публиковал на «Медузе» свой рассказ о Чубакке (вот его начало, а вот продолжение). Виктория Навальная заявила, что не собирается смотреть новый фильм без мужа, а также рассказала, что она обычно возит ему в тюрьму, почему никогда не уедет и России и как справляется с двумя детьми, пока ее супруг сидит в колонии.

— Вы ведь не часто даете интервью?

— Вообще, это мое второе интервью. Первое случилось 30 декабря 2014 года в день, когда Олегу был вынесен обвинительный приговор, и его забрали в СИЗО. Помню, как я отвечала на вопросы в прямом эфире и нервно хихикала. Это было ужасно. Да и о чем со мной говорить — я ведь не публичный человек, даже в соцсетях особо не появляюсь: сижу дома, воспитываю детей.

— А вы вспоминаете тот день, когда Олега арестовали? Прокручиваете его?

— Тот день я вспоминаю только тогда, когда он наступает, то есть раз в год. Не вижу смысла вспоминать его чаще. Он случился, и сейчас мы работаем с тем, что имеем. Я тогда, конечно, знала, что может произойти все, что угодно, но все равно надеялась на лучшее.

Просто я, несмотря ни на что, очень позитивный человек. Например, я до последнего надеялась, что судьи по делу «Кировлеса» и «Ив Роше» — [Сергей] Блинов и [Елена] Коробченко — станут супергероями, перестанут смотреть в стол, встанут и скажут: «Оправдать». Тогда они действительно стали бы героями. Но, к сожалению, этого не произошло.

Я ни с чем не смирилась, просто приняла эту ситуацию. Когда принимаешь, становится спокойнее. Наша семья продолжает жить дальше. Детей нужно водить в садик и на кружки, скоро Новый год, которого они очень ждут, потому что папа пришлет им нарисованного динозавра в колпаке. Олег пишет нам каждый день, и я тоже стараюсь как можно чаще ему писать.

— Олег вас как-то готовил к худшему сценарию?

— Олег — это вечный позитив, что бы ни случилось. Даже сейчас он говорит: «Все будет хорошо, в крайнем случае — нет». С таким настроением мы и пошли 30 декабря 2014 года на приговор. Заседание перенесли, в рождественское чудо никто из нас не верил, поэтому плохое предчувствие, конечно, было. Накануне мы собирали с Олегом сумку со всеми необходимыми вещами. Я сидела дома с детьми, он бегал по магазинам со списком. Сумка получилась очень большой и тяжелой, но все пригодилось: там ведь праздники были, и мы не сразу смогли попасть к нему в СИЗО.

Помню, когда огласили приговор, Олега сразу в клетку посадили, мы даже попрощаться не успели. Вообще наше прощание — через решетку — смотрелось очень романтично. Из суда я поехала домой, взяла термос, печеньки, теплые вещи и отправилась с друзьями на Красную площадь на митинг. У меня еще тогда все спрашивали: «Ты чего с рюкзаком?» А я им: «А вдруг нас заберут? Тогда это все пригодится».

Через какое-то время у нас состоялось первое свидание в СИЗО. Я-то наивно думала, что увижу его, смогу обнять. На деле мы оказались отделены друг от друга стеклами, между которыми вдобавок ко всему был еще и какой-то проход.

— Задавали ли вы себе вопрос: почему это коснулось моей семьи? Почему именно моего мужа посадили? 

— Я вообще не склонна задавать себе такие вопросы. У меня другой характер. Почему так произошло? Наверное, кто-то захотел, чтобы так произошло. Но я не думаю, что это все отразится на будущем нашей семьи. Мы обычная семья, которая столкнулась с трудностями, но мы их обязательно преодолеем.

— Положение Олега в каком-то смысле можно сравнить с положением Петра Офицерова, который тоже благодаря своим отношениям с Алексеем Навальным оказался втянут в судебное разбирательство по делу «Кировлеса». Но Олег и вовсе сел в тюрьму. Вы считаете этот срок жертвой, неким вкладом в дело Алексея Навального?

— Петр Офицеров — огромный молодец, и Олег Навальный — огромный молодец, Петр держался до последнего, и Олег будет делать то же самое. Ни я, ни Олег никогда не будем вспоминать это время как какой-то плохой период нашей жизни. Мы поддерживаем Алексея. Я и сейчас буду расклеивать наклейки, раздавать листовки, объяснять, почему надо за него голосовать, как делала это во время мэрской кампании. Мы семья, мы поддерживаем друг друга, ни о каких жертвах здесь речи не идет.

Многие действительно считают, что в данной ситуации Олег является заложником. Но даже если и так, и он, и я, и все остальные — мы отлично с этим справляемся. Мы не должны позволить этой ситуации нас победить. Нужно показать всем, что мы не сдаемся. Алексей должен продолжать то, что он делает. Если бы Олег сейчас сидел на моем месте, то сказал бы то же самое. В каком-то из интервью после ареста он так это сформулировал: «Бро, давай!»

— Как вы отнеслись к тому, что Алексей Навальный решил стать кандидатом в президенты?

— Я очень рада за него и буду всячески его поддерживать. Не потому, что он мой родственник — я действительно разделяю взгляды Алексея. Я абсолютно согласна с тем, что нужно что-то делать, многое менять. Недовольных много, мало тех, кто что-то делает.

— Вы сказали, что вы — обычная семья, с чем все-таки трудно согласиться. Фамилию Навальный знают многие люди; как вам с этой фамилией живется?

— Живу я с ней уже довольно давно. Мы с Олегом женаты десять лет, а познакомились еще раньше, в университете. Так что я уже и не помню, что когда-то жила под какой-то другой фамилией. Меня довольно часто спрашивают в различных госучреждениях, имею ли я какое-то отношение к тому самому Навальному, даже не понимая, кем именно и кому я прихожусь.

У меня отличная фамилия, я ей горжусь. Нас очень многие поддерживают. Я бесконечно благодарна тем, кто пишет Олегу в тюрьму, он получает десятки писем, причем написанных от руки. Я часто слышу слова поддержи и очень благодарна тем людям, которые за нас волнуются. Бывает, подходят даже в поликлинике и говорят: «Держитесь!»

Недавно меня остановил доблестный сотрудник патрульной службы — обычная проверка документов; посмотрел на фамилию, посмотрел на меня и спросил вдруг: «Ну, и как ты с двумя детьми-то справляешься?» Я, конечно, не ожидала именно такого вопроса, но поняла, что он это из добрых побуждений, и говорю ему: «Все хорошо, спасибо!» А он: «Вы там держитесь!» Но когда критикуют — тоже хорошо. Значит, им не все равно.

— Был ли какой-то переломный момент, после которого вы почувствовали к своей семье особое внимание? 

— Когда про Олега говорили — «брат Алексея Навального», он обычно отвечал: «Вообще-то это Алексей — мой брат». Имелось в виду, что Алексей известен в своей сфере, а Олег — в своей: в логистике «Почты России», ведь он очень долго и успешно там работал. Меня знали, потому что до декрета я была хорошим аудитором. Но никто из нас никогда не чувствовал на себе какой-то особенной популярности. Не могу вспомнить такого переломного момента. Все происходило постепенно. В какой-то момент мы стали ходить с Олегом на митинги, причем нас никто не просил туда ходить, нам самим было интересно.

— Насколько для вас важно заявлять о своей гражданской позиции?

— Если говорить о политике, мы разделяем взгляды Алексея, но углубляться туда я не хочу, у меня другие интересы. Если Олег захочет этим заниматься, когда выйдет, я, безусловно, его поддержу.

Пока меня заботят мелкие бытовые вопросы. Вот у нас во дворе хотели снести детскую площадку: я вышла и не позволила это сделать. Собрала подписи и добилась, чтобы у нас в подъезде сделали пандус. С другой стороны, в чем должна проявляться активная гражданская позиция? Мы ходили на митинги, потому что я действительно считаю, что это нужно. Я хочу, чтобы мой голос услышали.

— Что вы делаете для того, чтобы быть в курсе последних новостей?

— Вечером, когда дети ложатся спать, я читаю твиттер. Я подписана на многие новостные службы, разных блогеров, а еще на разные юмористические аккаунты, чтобы и посмеяться было над чем, чтобы было, о чем Олегу написать. Он постоянно спрашивает у меня, какие сейчас новые мемы. Еще просит присылать ему новости, хотя ему и так многие пишут и рассказывают обо всем — но он говорит, что от меня ему это получать важнее.

— Вы сказали, что работали аудитором, вам это нравилось?

— Я окончила финансовую академию по специальности «Финансы и кредит». После учебы работала бухгалтером, потом попробовала себя в банке, и в итоге стала аудитором в одной из компаний «большой четверки». Мне очень нравилось то, чем я занималась, мне было комфортно там работать. Может, даже и вернусь туда когда-нибудь, если возьмут.

— Для Олега вы ищете новые мемы, а для себя что в интернете смотрите?

— Смотрю сериалы, конечно же, как же без них. (Смеется). Недавно досмотрела очередной сезон «Ходячих мертвецов». «Теорию большого взрыва» смотрю — куда нам без Шелдона Купера. Сейчас жду «Карточный домик» и «Игру престолов». Пытаюсь читать книги, которые мне Олег советует. Он же за эти два года очень много всего прочитал, мы постоянно отправляем ему в тюрьму то учебники по логистике, то книги по философии и психологии, упражнения на растяжку, чуть ли не по йоге, сочинения Ницше, Кафки, все тома «Игры престолов», всю классику, всех братьев Стругацких. И вот я смотрю на его этот список и думаю: «Господи, когда же я все успею?» Однажды я ему даже сказала: «Ты столько всего прочитал, а вдруг нам с тобой будет не о чем говорить?» (Смеется).

— У вас нет подспудного самоограничения — раз Олег сейчас не может с вами никуда пойти, то и вам развлекаться вроде как неудобно?

— Сам Олег мне только и говорит, чтобы я везде ходила, вела себя так, как будто бы он рядом со мной. Он запрещает мне грустить и думать о том, что что-то не так.

Не знаю, как ему это удается, но Олег даже умудряется мне советовать, на какой спектакль сходить, какой фильм посмотреть. Потом я должна обязательно написать ему рецензию на то, что увидела. Он хочет знать обо всем. Конечно, ему обидно, что он многое пропускает: не попал на концерт Red Hot Chili Peppers и Rammstein. Но ничего страшного, мы все наверстаем. Я веду инстаграм, и он мне постоянно пишет, что я мало фотографий размещаю. У него есть один приятель (Олег называет его «тюменской агентурой»), который распечатывает фото из моего инстаграма, и делает из них небольшие кубики, которые Олег по инструкции складывает. Вот он мне и говорит: «Мне нужны новые кубы! Пости больше!»

— Олег много писем получает?

— Да, чему я очень рада. Очень многие люди его поддерживают, пишут ему, и он им всем отвечает, ему это очень важно. Причем он довольно много времени тратит на то, чтобы написать ответ. Иногда я получаю от него такие сообщения: «Сегодня ничего не произошло, полдня отвечал на письма. Но не написать тебе тоже не мог». Некоторые присылают ему пазлы: разрезанные письма или фотографии, или какие-то загадки, Олегу это все жутко интересно.

— Рисование — это его новое увлечение?

— Олег всегда хорошо рисовал. Помню, как на первом курсе института я зашла в аудиторию и села рядом с ним. Смотрю, а он вместо того, чтобы записывать лекцию рисует всяких фэнтэзийных монстров. Какое-то время он рисовал только их, люди у него не получались. Но теперь у меня собралась целая папка его рисунков, разглядывая их, можно проследить, как за эти два года он вырос. Я даже показывала его рисунки знакомому художнику, он тоже подтвердил, что техника Олега стала гораздо лучше. Я вот рисовать совсем не умею. Дети как-то попросили нарисовать крокодила. Он у меня совершенно не вышел. Мы написали папе, и через неделю получили крокодила. «Вот, мама, посмотри, как должен выглядеть крокодил», — сказали мне дети.

Но он не только рисует, он и пишет неплохо. Я часто ему говорю в последнее время: «Ты сейчас раскрыл столько талантов в себе. Одни сплошные плюсы».

— А что он еще для детей рисует?

— Однажды дети — старшему сейчас пять лет, младшему три — попросили нарисовать черепашек-ниндзя. Я отправила их изображения Олегу, чтобы напомнить, как они вообще выглядят, написала, как кого зовут. Он их перерисовал, что-то свое добавил и прислал. Ну, и конечно динозавры — наше большое увлечение. Мне даже пришлось отправить Олегу целую энциклопедию с динозаврами. Точность здесь очень важна, наш старший сын так хорошо их всех знает, что его не проведешь.

— Как сейчас выглядит ваша семейная жизнь?

— Мы видимся два раза в год во время длительных свиданий. На короткие ездят Алексей, родители, друзья. В феврале я планирую в первый раз взять с собой младшего сына. А то даже сотрудники ИК уже стали спрашивать: «А где же младший ваш?» Я приезжаю на трое суток, привожу всякие вкусняшки.

— Что Олег просит вас привезти?

— Крылья из KFC, бигмак. Хорошо, что в Орле есть «Макдоналдс», и можно все это купить прямо с утра. Колу он покупает в ларьке. Еще обязательно везу мамин борщ, стейк, который готовлю прямо там на какой-то крошечной конфорке.

— Где и как именно проходят свидания?

— Во-первых, перед тем, как попасть к Олегу, я должна сдать все телефоны, при мне ничего не должно быть — только моя любовь к нему, ну и продукты. Раньше, когда Олег сидел в общих условиях содержания, эти три дня мы проводили в месте, похожем на общежитие: 13 комнат, общие кухня, ванная, туалет и курилка. В комнате стоят одна или две кровати, в зависимости от того, сколько человек приехало. Там можно взять в аренду вентилятор, телевизор, холодильник, чайник, DVD. Все.

Когда Олега перевели на строгий режим, эти три дня мы стали проводить в отдельно стоящем бараке. Я обычно привожу Олегу лицензионные диски с фильмами, фотографии. Однажды я привезла ему цветные маркеры: он хотел попробовать какую-то новую технику, порисовать в цвете, — но взять их с собой мне не разрешили, сказали, только черный можно проносить. Еще на свидании ему ничего нельзя передавать, то есть он ничего не может взять с собой в камеру.

— Даже еду?

— Да. Все, что ему нужно, мы отправляем ему в посылках — бандероли разрешены. Еще он может покупать что-то в так называемом ларьке. Недавно у него был прямо настоящий праздник: у них появились куры-гриль. Олег даже хотел взять сразу десять штук про запас, но ему не разрешили. Сказали, что в одни руки можно не больше двух кур выдавать.

— Вы говорите с детьми о том, что их папа сидит в тюрьме?

— Пока нет. Мне повезло, что они еще маленькие. Младший — Остап — знает, что есть папа, знает, как он выглядит, — мы показываем ему фотографии и видео с Олегом, но видел он его, когда ему еще и года не было. Старший Степан думает, что папа на работе. Когда мы приехали вместе с ним к Олегу на свидание, и он увидел решетки, колючую проволоку, то подумал, что мы приехали в зоопарк. Просил, чтобы ему показали бегемота. Он знает, что папа вернется, что мы скоро поедем к нему в гости, он пишет ему письма, поздравляет с днем рождения. Очень был рад, когда папа сделал ему оригами динозаврика. Когда мы приезжаем на свидания, они отлично проводят вместе время: бегают, катаются друг на друге, насколько площадь позволяет.

В прошлый раз Олег попросил привезти Степану подарок, хотел сам ему вручить. Я спрятала коробку в сумку с едой, чтобы Степан ничего не заметил: нас ведь обыскивают при входе. Хорошо, что охранники все поняли и отвлекли его во время досмотра, чтобы не испортить сюрприз.

Конечно, в какой-то момент он поймет, что это не зоопарк, а тюрьма, и спросит меня об этом. Тогда я ему все и расскажу. Уверена, что он в любом случае будет гордиться своим отцом, он вообще пошел характером в Олега, такой же самоуверенный, всегда знает, как нужно ответить.

— А как работает служба ФСИН-письмо?

— Это очень удобная служба, которая упрощает общение с Олегом. Сегодня люди отвыкли писать письма от руки. Конечно, письмо можно распечатать, но чтобы оно дошло быстрее, нужно отстоять очередь в почтовом отделении и отправить заказным. ФСИН-письмо все это упрощает. Заходишь на сайт, покупаешь карточку, кидаешь на нее деньги, тебе присылают пароль, ты пишешь: куда, кому, от кого, вводишь текст, прикрепляешь, если хочешь, картинку или фотографию, и можешь еще заказать ответ, и отправляешь. А в колонии это все распечатывают и отдают.

Олег пишет ответ от руки, его потом сканируют и отправляют нам. В зависимости от сотрудника, получить его можно в течение недели. Стоишь ты в пробке, например, можно быстро набрать с телефона сообщение и отправить. Я вот ему написала буквально накануне: «Иду давать интервью. Очень волнуюсь». Ответ еще, конечно, я не получила, но знаю, что он напишет что-то вроде: «Не волнуйся, все будет хорошо!»

— Тех, кто сидел в тюрьме, в России называют «уголовниками», словом эмоционально окрашенным. Так называют и тех, кто по ошибке попал в тюрьму. Сильно вас волнует сам факт судимости вашего мужа?

— Это мой Олег! И мне неважно, уголовник он или не уголовник. Тем более, я уверена, что в будущем он сможет доказать свою правоту и невиновность. Сам факт того, что в анкете на загранпаспорт — пока по крайней мере — придется ставить соответствующую галочку, это, конечно, неприятно. Но это мелочи: главное, что мы знаем, что он невиновен.

— Бывают ли у вас все-таки моменты отчаяния, когда кажется, что больше сил не осталось?

— Я безгранично благодарна моей маме и родителям Олега. Они всегда рядом, всегда помогают с детьми. Еще я благодарна Алексею, который на всех семейных праздниках уделяет детям достаточно внимания — они ведь и на нем виснут, ему тоже приходится таскать их на себе. Я благодарна моим друзьям, с которыми мы регулярно видимся. Я, конечно, не отрицаю, что тяжело, но еще я знаю, что это закончится, и все будет еще лучше. А если я буду настраивать себя на плохое, сидеть грустная, это будет отражаться на моих детях. Нет, это не моя ситуация, это не мой случай.

— Я, кстати, тоже посмотрела ваш инстаграм. Он и вправду производит очень позитивное впечатление.

— Я хочу, чтобы все знали, что все хорошо. Потому что именно так на самом деле и есть. Да, это случилось, но мы продолжаем жить дальше, поддерживать друг друга. Олег сказал нам размещать больше фотографий, недавно я добавила фото, как дети играют, бегают, как делают ангелов из снега. Олег это все видит и пишет мне потом: «Как они выросли, как я хочу быть рядом с вами».

— Вы часто представляете себе день, когда это все наконец закончится? 

— Очень. Хочется, чтобы этот день, наконец, наступил. Мы с Олегом уже думаем, куда все вместе поедем, что будем делать, как все будет прекрасно. Я мечтаю о времени, когда он вернется в семью, будет проводить время с детьми, вернется к своим любимым занятиям, к своей Play Station.

Но ничего конкретного я лично пока не планирую, предпочитаю разбираться с проблемами по мере их поступления. Еще я думаю: а вдруг произойдет чудо, и его отпустят по УДО — вы уже поняли, что я настроена очень позитивно. Но и если этого не произойдет, буду ждать оставшиеся полтора года. Олег хочет, чтобы было счастье вокруг, чтобы все радовались.

— Уезжать из России не собираетесь?

— Ни в коем случае. Мы даже никогда не обсуждали это. Здесь семья, друзья, детский сад, в который было так сложно устроить детей. (Смеется). Это шутка, конечно. Мне просто хочется жить в России. Я люблю эту страну, несмотря ни на что, я могу сделать ее лучше, стараюсь, по крайней мере.

— Обиды на страну у вас нет? 

— Я не обидчивый человек. И я готова жить здесь, готова платить налоги и делать мою страну лучше. Например, не даю взяток сотрудникам дорожно-патрульной службы и хочу, чтобы все остальные так делали. Чтобы каждый понимал свою ответственность, свои возможности, свои обязанности. Если мы действительно хотим жить в этой стране, нельзя просто сидеть дома, ругать всех и ничего при этом не делать. Нужно попробовать сделать хотя бы что-то, а начать можно с себя. Но уезжать никуда я не хочу. Не буду. Не поеду.

Автор: Саша Сулим, «Медуза»