Что не требовалось доказать. Как российское правосудие расправилось с украинцами Карпюком и Клыхом

— Я настраиваю себя на то, чтобы всё выдержать, но не получается. Всё время пишу Стасу: "Не кричи, не ругайся. Что бы ты ни кричал: "Слава Украине!" или кому-то ещё, они не услышат. Это слышишь только ты и, может, ещё телевидение. Но там тебя не слышат".

Пожилая женщина в красном пальто в клетку вытирает глаза платком. 14 марта 2016 года. Место действия: Грозный, Чечня. Эта женщина — мать украинца Станислава Клыха. На тот момент его и ещё одного украинца, Николая Карпюка, обвиняли в убийстве российских военных в Чеченской войне 1994–1995 годов.

26 мая этого года обвинение, которое всё же давало родственникам призрачную надежду на оправдательный приговор, превратилось в реальный срок. 20 лет строгого режима для Клыха и 22,5 года — для Карпюка.

История ареста, обвинения и заключения Карпюка и Клыха тянет на сюжет абсурдного фильма. "Дело это даже по нынешним российским меркам совершенно фантастическое. То, что им вменяют, то, что говорит свидетель по их делу, на показания которого всё опирается, — это какая-то чудовищная ненаучная фантастика", — говорит о деле украинцев глава правозащитного центра "Мемориал" (Россия) Александр Черкасов.

Не вернулся из командировки

— Я хорошо помню март 2014 года. Мой муж тогда часто бывал в командировках. Он был главой "Правого сектора" по идеологической работе, как раз шла мобилизация, и он ездил по стране, проводил её. Я уже даже перестала спрашивать, куда он едет на этот раз. Так было и 17 марта. — Историю ареста Николая Карпюка по телефону рассказывает его жена Елена. На этом месте она запинается и вздыхает. — Он уехал, а я не спросила, куда и на сколько. Только через год узнала, что в Россию.

После отъезда Елена звонила мужу несколько дней, но телефон не отвечал. Она начала подозревать неладное, а через пять дней её подозрения подтвердились. В три часа ночи ей позвонили со скрытого номера.

— Мне даже не представились. Просто сказали: "Ваш муж задержан и находится у нас в Ессентуках". Я пыталась спросить, как, почему, но на том конце провода были короткие гудки. А перезвонить я не могла.

В Чечне, по словам Николая Карпюка и данным правозащитников, которые проводили альтернативное Следственному комитету России расследование, он всё же не был

С тех пор прошло больше двух лет, за которые в лексиконе украиноязычной Елены самыми распространёнными стали слова "Грозный", "Чечня", "срок" и "приговор".

Елена познакомилась с Николаем в Ровно, в редакции газеты УНА-УНСО "Наша справа", во второй половине 90-х. Она работала там бухгалтером, а он возглавлял Ровенскую областную организацию Ассамблеи.

— Главным редактором газеты был Александр Музычко (украинский националист, известный как Саша Белый. Убит в марте 2014 года. —Фокус). Мы с Николаем начали встречаться, а через несколько лет поженились.

— То есть когда вы выходили за него замуж, понимали, кто он?

— Да, конечно. Мне всегда импонировали его взгляды, и я их разделяла. Знаете, раньше людям не нравились националистические идеи. А теперь вот улицы переименовывают в честь лидеров националистов — например, Степана Бандеры. До большинства людей эти идеи доходили долго, а к ним (Николаю Карпюку и его соратникам. — Фокус) пришли раньше. Я уже пережила один срок Николая. В начале 2000-х он отсидел два с половиной года за участие в акции "Украина без Кучмы". Я его ждала. Потом он вышел из тюрьмы, всё было хорошо, у нас родился сын.

Николай Карпюк всю сознательную жизнь активно участвовал в националистическом движении. "В начале 90-х годов вместе с побратимами из УНСО был участником боевых действий в Приднестровье. Участвовал в грузино-абхазском конфликте", — говорится в официальной биографии Карпюка на сайте УНА-УНСО.

Железное алиби

Но вот в Чечне, по словам самого Карпюка и данным правозащитников, которые проводили альтернативное Следственному комитету России расследование, он всё же не был.

— Когда я начала заниматься делом Карпюка и Клыха, вопрос участия Николая в чеченской войне был для меня открытым. Всё-таки он националист, который воевал в Приднестровье и Абхазии. Я целый год искала свидетелей — людей, которые близко с ним общались в 1994–1995 годах и могли бы подтвердить или опровергнуть участие Карпюка в чеченской войне.

Это говорит правозащитница, координатор кампании #LetMyPeopleGo Мария Томак. Она ездила в Ровно и записала показания свидетелей на видео. Защита хотела представить их в суде, но судья отказал.

Алиби Станислава Клыха — ещё железобетоннее. Во время своего предполагаемого участия в войне он сдавал сессию

— В это время Николай никуда не уезжал из Украины. Во-первых, на нём были завязаны все процессы в УНА-УНСО, а во-вторых, у него сильно болела мать. Он возил её к врачам, а когда надежды на них не осталось — к бабкам. Я видел его тогда по три-четыре раза в неделю. Мать Николая умерла в начале весны 1995 года. Он организовывал похороны и был на них, — говорит на видео, снятом Томак, соратник Карпюка из Ровно. На той же записи алиби Николая подтверждают врач его матери, соседи и коллеги.

Алиби Станислава Клыха — ещё железобетоннее. Во время своего предполагаемого участия в войне он сдавал сессию.

Клых закончил КНУ им. Шевченко по специальности историк и преподавал в вузе. В его биографии есть националистическая страница, но совсем мимолётная.

— В университете Стас действительно увлекался националистическими идеями и входил в УНА-УНСО. В начале 2000-х на него даже было зарегистрировано киевское отделение Ассамблеи. Но, как рассказывал мне сам Стас, его убеждения не были глубокими. Он говорил: "Мы были студентами, к нам пришли какие-то люди и начали говорить об украинской народной самообороне. Мне стало интересно, это было начало 90-х, я ходил и, как дружинник, охранял правопорядок", — вспоминает адвокат Клыха Марина Дубровина. — Когда Ассамблея начала исповедовать более радикальные взгляды, Клых вышел из партии. А отделение УНА-УНСО на него было зарегистрировано просто потому, что он был единственным киевлянином.

Позже политические взгляды Клыха изменились кардинально. С 2008 года он был членом организации "Спас" (выступает за единый славянский мир), участвовал в подготовке "Русского марша-2008" в Севастополе, а в 2009 году давал совместную с известной теперь сепаратисткой Оксаной Шкодой пресс-конференцию.

Клыха задержали в Орле (Россия). В августе 2014 года он поехал туда к своей беременной девушке.

— Он познакомился с ней раньше, вроде бы в Крыму. Можно предположить, что она была связана с российскими спецслужбами, и именно она его сдала, — говорит Мария Томак.

Всё обвинение Карпюка и Клыха строится на показаниях одного свидетеля — украинца из Крыма Александра Малофеева. Он несколько раз был судим за кражи, а сейчас отбывает в России срок в 23 года за убийство женщины в ходе разбойного нападения. Малофеев опиумно зависим, у него диагностировали ВИЧ-инфекцию 4-й стадии, гепатит С и туберкулёз лёгких.

Николай Карпюк всю сознательную жизнь активно участвовал в националистическом движении 

Первые протоколы допросов Малофеева датированы мартом 2014 года. В тех показаниях ещё нет фамилий Карпюка и Клыха. Есть только Арсений Яценюк, Дмитрий Ярош, Олег Тягнибок, Андрей Тягнибок и Дмитрий Корчинский. По словам Малофеева, эти люди в декабре 1994 — январе 1995 года вместе с чеченскими сепаратистами обороняли Грозный от "новогоднего штурма" российских военных, пытали и убивали пленных. Показания против Клыха и Карпюка Малофеев начал давать уже после их задержания.

Сам Малофеев якобы тоже участвовал в чеченской войне в составе УНА-УНСО. Он признал свою вину и был осуждён на 24,5 года колонии строгого режима. При этом и адвокаты, и правозащитница Мария Томак сомневаются в правдивости его признаний.

— Сколько бы я ни спрашивала у соратников Карпюка, в УНА-УНСО никто даже не слышал ни о каком Малофееве. Кроме того, удалось получить документ из Керченского суда, датированный 1995 годом. В том году Малофеева осудили за мелкие кражи — алюминий, провод, куры. Как он мог одновременно воровать в Крыму и воевать в Чечне? — говорит Томак.

По версии следствия, Малофеев в это время находился в лагере Салмана Радуева. "Он не отбывал наказание, это легенда, которая была придумана заранее СБУ. Так делают все спецслужбы в мире", — объяснил своё недоверие к документу из Керченского суда прокурор Блинников, игнорируя тот факт, что копия приговора была получена не защитой, а самим судом, и из оккупированной Россией территории, даже не из Киева.

Потерпевшими по делу Карпюка и Клыха проходят семьи погибших российских военных и раненые в чеченской войне.

— Они и их родственники давали показания и рассказывали об обстоятельствах, при которых были ранены. Ни один из них не указал непосредственно на Карпюка и Клыха, — добавила правозащитница.

Ток через сердце

До июня этого года мать Клыха, Тамара Ивановна, общалась с журналистами. У неё не так много надежд на спасение сына, чтобы жертвовать резонансом, который в аналогичной ситуации помог той же Надежде Савченко. До этого июня Тамара Ивановна даже сама обращалась к украинским и российским журналистам, чтобы те сначала нашли её сына (как и в истории с Карпюком, родственники Клыха больше года не знали, где их сын и что с ним происходит), а потом помогли осветить дело.

Теперь всё изменилось. 16 июня Тамара Ивановна впервые за всё это время встретилась со Станиславом. У них было свидание, после которого ей больно говорить о состоянии, в котором сейчас находится её сын. Мария Томак сообщает об этом тактично: "Он не в себе". Газетные заголовки более однозначны: "От пыток в Чечне украинец Клых сошёл с ума".

Всё обвинение Карпюка и Клыха строится на показаниях одного свидетеля — украинца из Крыма Александра Малофеева. Он несколько раз был судим за кражи, а сейчас отбывает в России срок в 23 года за убийство женщины в ходе разбойного нападения. Малофеев опиумно зависим, у него диагностировали ВИЧ-инфекцию 4-й стадии, гепатит С и туберкулёз лёгких

Когда Карпюка и Клыха арестовали, из них пытались выбить признательные показания пытками. Карпюка пытали четверо суток.

— Он говорил, что ему под ногти загоняли иголки. Но после пытки током он был уже в таком состоянии, что не чувствовал боли. Пальцы онемели, — рассказывает адвокат Карпюка Дока Ицлаев. — Ему говорили: "Сейчас мы украдём твоего сына, он такой же ублюдок, как и ты. И прямо при тебе будем его пытать". Николай тогда сказал: "Ладно, пишите, что хотите, я подпишу всё! Сына и жену, пожалуйста, не трогайте". Вот так родились признательные показания. Ему сказали: "Расскажи, что и где ты совершил". И он повторил ту историю, которую ему четверо суток рассказывали.

На одном из первых заседаний Верховного суда Чечни Карпюк обратился к судье: "Могу рассказать о разнице между тем, когда пропускают ток через всё тело, и когда — через сердце. Когда ток идёт через тело, перед глазами стоит вертушка, и у неё фиолетовый цвет. А когда через сердце, та же вертушка становится почему-то оранжевой. Вот и вся разница".

Станислава Клыха пытали несколько месяцев. Всё это время он не давал признательных показаний и отказывался свидетельствовать против других людей, в том числе и Карпюка.

Вот что Клых написал в 2015 году о применявшихся к нему пытках в Европейский суд по правам человека: "Меня пытали, в том числе с помощью наручников и электрического тока, длительного стояния на коленях. Также мне давали алкоголь, психотропные препараты, которые вводили внутривенно. Это происходило в Зеленокумске и во Владикавказе. Помимо этого, во Владикавказе меня по несколько суток держали в тюремном дворе, не давая ни воды, ни еды. В результате я не мог держать в руках ложку, ручку. Кисти рук были вывернуты после приковывания к решётке. Пытки во Владикавказе проводились с интервалом в два-три дня, чтобы я мог отдохнуть. Меня откармливали за это время, затем следовали пытки с применением тока". В конце концов, Станислав оговорил себя и дал показания против Карпюка и других людей.

Клыха пытали несколько месяцев. Всё это время он не давал признательных показаний и отказывался свидетельствовать против других людей, в том числе и Карпюка

Адвокат Марина Дубровина вступила в дело Клыха в июне 2015 года.

— Я увидела его впервые 16 июня 2015 года. Мы очень долго разговаривали. Он сидел тогда в одиночной камере (Клыха держали в "одиночке" более десяти месяцев. — Фокус) и говорил, что очень истосковался по общению. Мы говорили на отвлечённые темы. Он был вменяемым и адекватным.

— Что со Станиславом происходит сейчас?

— Его состояние менялось в худшую сторону постепенно. До начала судебного разбирательства Стас был более-менее адекватен, нормально рассуждал. Не делал резких выпадов. Но стресс нарастал. Он понимал, что его обвиняют в гибели российских военнослужащих, что он ничего не может доказать. И сейчас наши встречи выглядят очень странно. В прошлый четверг меня не пустили на свидание к Стасу. Дежурный начальник СИЗО сказал, что это небезопасно для адвоката и для самого Стаса. В предыдущую встречу у него был просто поток сознания. Он что-то говорил или ругался. Не было внятного разговора, диалога. В последнее время он находится в двух состояниях. Либо этот поток сознания, либо он буйный и совершенно неадекватный. Тогда общаться вообще невозможно.

Дубровина говорит, что сейчас Клыху угрожают ещё одним уголовным преследованием — за то, что он портит имущество СИЗО и оскорбляет сотрудников.

Несколько правозащитных организаций (Amnesty International, Независимая психиатрическая ассоциация России, Независимая Европейская ассоциация психиатров (Нидерланды)) заявляли о необходимости проведения стационарной психиатрической экспертизы для Клыха. Но российская сторона отказывается её проводить.

— Возможных диагнозов у Стаса несколько. В январе 2016 года ему провели амбулаторную экспертизу в Грозном. Она показала, что Клых испытывает психоэмоциональный стресс на фоне судебного разбирательства и в стационарной экспертизе не нуждается, — рассказывает Марина Дубровина.

5 ноября 2014 года Клых рассказывал на судебном заседании о своих галлюцинациях после пыток во Владикавказе: "Вводят моих родителей. С ними какая-то женщина из Санкт-Петербурга. Не знаю, журналистка или правозащитница. Ну и знаете, мне тяжело это рассказывать, но я слышу, что их убивают, режут. Вопли. Отец кричит ещё сильнее, чем мать. Там крики "бандеровцы". Потом голос с жутким кавказским акцентом сказал, что родителей разрезали на кусочки и положили в фундамент вот этого здания".

На заседаниях, которые были позже, связной речи от Клыха практически уже было не добиться.

— Ну раб, раб. Красота. Садись *** и на красоту смотри. Все смотрят. Адаты, тейпы, Рамзан Ахматович, Руслан Имранович, все, блин. Ринат Ахметов! Солнце, ***, Казань. Казань брал, то брал! Иван Грозный, шурики-мурики, сядь ***, ***! Дурдом, — всё это Клых говорил на заседании 13 января 2015 года.

Произнося своё последнее слово на суде 19 мая 2016 года, Клых сначала говорит связно: "Я приехал сюда (в Чечню. — Фокус) в первый раз 14 сентября 2015 года. Поэтому по сути предъявляемых мне обвинений ничего не могу сказать. Мой единственный грех, как и у кого-нибудь ещё, состоит только в том, что я написал заявление в УНА-УНСО". Потом Клых начинает волноваться, не слушает требований судьи сесть на место: "У меня нет газет, нет телевизора. А может быть, Гитлер жив? И Владимир Ильич Ленин. Иногда я думаю, что в Ессентуках нахожусь. Там меня вели в клетку с мешком на голове. Я могу стихи про Владикавказ прочитать. Про Грозный у меня стихов нет". Клых цитирует собственные стихи, требует авторские права, спрашивает судью, в какой области находится Измаил, рассказывает, где служил его отец, потом начинает кричать, потом — петь.

В тот же день суд присяжных вынес Карпюку и Клыху обвинительный приговор — 22,5 и 20 лет соответственно. На одном из заседаний до этого оба они отказались от своих показаний.

После приговора

— Я догадывалась, что срок будет большой. Но всё же… — Елена Карпюк вздыхает в трубку, — до последнего надеялась на присяжных. Они ведь люди, у них есть сердце.

Жена Карпюка не была на суде в Грозном: муж просил её не ехать в Россию ни под каким предлогом, "даже если тебе сообщат о моей смерти". Она следила за заседанием в Facebook, переписывалась с украинскими журналистами.

— Что вы почувствовали, когда судья озвучил приговор?

— Разочарование. Но я говорю о приговоре присяжных. Когда его подтвердил Верховный суд Чечни (26 мая 2016 года. — Фокус), я восприняла это спокойно. Наоборот, Фейгин (известный российский адвокат Марк Фейгин, защищал Надежду Савченко. — Фокус) допускал, что им дадут пожизненное. И тогда сложнее было бы проводить обмен. Большие сроки дали всем, это не было неожиданностью, — голос Елены звучит в трубке грустно и отстранённо. Как будто она если не смирилась со своим горем, то точно решила отделить его от себя, отодвинуть в дальний угол сознания.

Станислав Клых слушает приговор

Даже сейчас, в положении побеждённой, принципы для Елены важнее чувств.

— Вы с Николаем переписываетесь?

— Мы только неформально передаём друг другу информацию через адвоката. Я не хочу писать на русском языке письма, которые проходят цензуру.

После решения Верховного суда Чечни адвокаты Карпюка и Клыха подали апелляционные жалобы и сейчас готовят дополнения к ним.

— Думаю, дело уйдёт в Верховный суд РФ в сентябре. Ещё три месяца нужно на рассмотрение. И только потом будет заседание по апелляции, — говорит адвокат Карпюка Дока Ицлаев.

— Вы рассчитываете на успех?

— Нарушений так много и они такие грубые, что Верховный суд не сможет пройти мимо них, если будет руководствоваться законом.

— Какова вероятность того, что он будет им руководствоваться?

— Это политическое дело, и есть примеры других судебных разбирательств по украинским делам в России. Поэтому у меня мало иллюзий, — Ицлаев говорит, как будто извиняясь, но уже через секунду его голос становится увереннее. — Но я сказал бы со стопроцентной вероятностью, хотя адвокат не должен так говорить, что в ЕСПЧ это дело будет выиграно. По-другому не может быть.

И адвокаты, и Мария Томак не исключают возможности обмена Карпюка и Клыха на российских заключённых в Украине.

— Это вопрос, который решается на уровне Администрации президента. Я надеюсь, что это возможно, но природа российской власти такова, что они могу выставить условия обмена не людей на людей, а людей на какие-то политические вещи. Выборы ОРДЛО, изменения в Конституцию и так далее, — говорит Томак.

• Читайте также: Освобождённый. Вернувшийся из плена в РФ Геннадий Афанасьев о заложниках, свободе и Родине

Пока родственники надеются, а адвокаты и правозащитники пытаются повлиять на ситуацию, Карпюк и Клых проводят дни в СИЗО Грозного.

Они встают в шесть утра и ложатся спать по отбою в десять. В камере Карпюка есть радио и холодильник. С ним вместе сидит ещё один человек. После завтрака он занимается спортом, потом идёт на обед, после этого — на прогулку. Ближе к вечеру Николай читает книги или газеты, которые ему приносит адвокат, слушает музыку по радио. Он думает о семье — о жене, на чьей заставке компьютера стоит его фотография, о сыне, которому в день его отъезда в командировку было девять, а теперь исполнилось одиннадцать лет.

— Дока, Николай надеется, что скоро вернётся домой?

— Как я понимаю, ему хочется верить, что украинское государство его не бросит.

Что делает в своей камере Клых, о чём вспоминает, обрывки каких стихов читает и кого винит в своих бедах — неизвестно.

Каждого, с кем говоришь об этом деле, хочется спросить: "Почему именно Карпюк и Клых?". Почему за события 20-летней давности судят людей, против которых, как утверждают правозащитники и адвокаты, вообще нет доказательств? Ведь в УНА-УНСО не отрицают, что в Чечне воевали члены их организации. И если уж нужно кого-то судить, то почему не тех, кто там действительно был?

Елена Карпюк отвечает на этот вопрос словами русского поэта Тютчева:

— Умом Россию не понять.

Если вспомнить строчки дальше по тексту, получится: "Аршином общим не измерить: / У ней особенная стать — / В Россию можно только верить". Елена вряд ли когда-нибудь верила в Россию. До суда присяжных она ещё верила в россиян, а теперь ей остаётся верить только в справедливость.

Источник