«У нас тут не шариатский суд!»

Прокурор Байтаева: Свидетель, что вы можете показать по делу?

Свидетель: Ничего.

Прокурор Ахмадов: У меня больше нет вопросов к свидетелю, Ваша честь.

Этот маразм, повторяющийся из заседания в заседание, получил широкое освещение в СМИ. И ситуация поменялась. На прошлой неделе в суд наконец явились свидетели, которым было что сказать по существу дела. И первый из них — следователь Саламов, возбудивший уголовное дело против Оюба Титиева.

Если верить показаниям следователя ОМВД по курчалоевскому району Саламова, впервые он услышал о существовании Оюба Титиева 9 января вечером. В 17.45 он получил от своего начальника, руководителя следственного отдела Ханохока, материал доследственной проверки, в котором были: протоколы и постановления сотрудников ДПС об административных правонарушениях, якобы допущенных Оюбом Титиевым при управлении им транспортным средством и послуживших причиной остановки и досмотра машины; рапорт инспектора Хутаева об обнаружении «подозрительного пакета» в ходе досмотра машины; данные об исследовании вещества в пакете (200 граммов марихуаны); рапорты сотрудников следственно-оперативной группы (СОГ), выехавших по звонку сотрудников ДПС и изъявших «подозрительный пакет» на месте происшествия.

На момент возбуждения уголовного дела у следователя Саламова не было ни одного доказательства, что пакет с марихуаной действительно принадлежал Оюбу Титиеву. Впоследствии вообще выяснилось, что пакет оказался стерильным на предмет наличия отпечатков пальцев и потожировых следов. Причем не только самого Титиева, но и тех сотрудников Курчалоевского ОМВД, которые его изымали из машины. Исследование подногтевого содержания, а также крови Титиева на предмет наличия наркотического вещества дало отрицательный результат.

Тем не менее в 18 часов 20 минут 9 января следователь Саламов возбудил уголовное дело против Титиева. При этом из показаний следователя в суде, подтвержденных материалами уголовного дела, следует крайне любопытный факт: когда Саламов впервые увидел Титиева, у правозащитника уже не было при себе никаких личных вещей. Не было ни одного документа, удостоверяющего личность (ни паспорта, ни водительского удостоверения), не было документов на машину, не было разрешения на хранение травматического оружия, не было самого оружия и кобуры, в котором оно хранилось, не было трех мобильных телефонов и планшета. Не было денег, хотя Оюб направлялся к стоматологу устанавливать зубные протезы. Все эти документы (кроме паспорта), вещи, включая травматический пистолет, телефоны, деньги — все бесследно исчезло еще до возбуждения уголовного дела.

— Не показалось ли вам странным, что у Титиева не было при себе ни документов, ни даже телефона? — спросил свидетеля адвокат Заикин.

— Мне странным не показалось. Я тоже часто забываю дома телефон, — ответил Саламов. — О пропаже других вещей я не знал, так как Титиев отказался давать показания.

Тут следователь Саламов лукавит. 11 января, когда в Шалинском суде он лично ходатайствовал об аресте правозащитника, Титиев дал подробные показания о том, что с ним случилось 9 января. В 9 утра его остановили трое сотрудников группы быстрого реагирования Курчалоевского ОМВД, подкинули ему в ходе досмотра машины пакет с наркотиками, отвезли в отдел полиции, изъяли документы и вещи, включая телефоны и травматический пистолет. После того как Титиев отказался дать «чистосердечные признания», ему вернули паспорт и водительские права, посадили в его машину сотрудника полиции и заставили вернуться на место задержания. На этом месте машину Титиева уже ждал патруль ДПС Курчалоевского ОМВД.

В 10.20 машину Титиева остановили во второй раз под предлогом неработающих фар ближнего света. Титиев предъявил сотруднику ДПС Хутаеву паспорт и водительские права, Хутаев проверил документы, составил протокол и вернул права Титиеву. В это время неустановленный сотрудник полиции, сопровождавший Титиева в машине, вышел из машины (он ехал на переднем пассажирском сиденье) и исчез. И сразу же после этого сотрудники ДПС Гараев и Хутаев обнаружили под пассажирским сиденьем «подозрительный пакет». Они вызвали следственно-оперативную группу (СОГ), которая изъяла «подозрительный пакет» и затем доставила Титиева в ОМВД Курчалоевского района.

И вот тут очень важно.

Предположим, Титиев придумал первое задержание, и его не было. Тогда все личные вещи правозащитника, включая документы, должны были находиться при нем, когда его официально остановили сотрудники ДПС в 10.20. Но по крайней мере с 10.20, то есть с того момента, когда сотрудники ДПС обнаружили «подозрительный пакет» и вызвали СОГ, Титиев все время находился под контролем и тайком избавиться от своих вещей уже не мог. Так куда же тогда они исчезли? Три телефона. Планшет. Травматический пистолет. Документы на машину. Деньги на протезы.

Вплоть до окончания следствия Оюб Титиев и его адвокаты полагали, что все эти вещи были переданы следователю Саламову и приобщены в качестве вещдоков к материалам уголовного следствия. Как оказалось, следователю Саламову никто ничего никогда не передавал. А еще оказалось, что сам Саламов, услышав от Титиева еще 11 января о факте изъятия всех личных вещей, даже не предпринял попытки установить, куда же они подевались. Ну ладно телефоны там или планшет. Или бесследно исчезнувшие водительские права, которые совершенно точно были в момент официального задержания Титиева (это подтверждают сотрудники ДПС), но потом тоже куда-то исчезли. Бог с ними, с правами, телефонами и деньгами.

Но как быть с травматическим пистолетом? Следователь Саламов просто обязан был «сделать стойку» в тот момент, когда узнал про пистолет*.

Ну все равно как охотничья собака, почуявшая след. Следователь Саламов должен был запросить лицензионные органы (Росгвардию) о наличии разрешения на хранение травматического оружия у Титиева и расследовать, при каких обстоятельствах и, главное, когда именно у правозащитника исчез травмат. Ведь сотрудники ДПС, остановившие машину Титиева в 10.20 утра, никакого травматического пистолета не видели и не изымали, как и следственно-оперативная группа.

Следователь Саламов, однако, за травмат, как за ниточку, не потянул.

Адвокат Петр Заикин: Направляли ли вы запросы о наличии у Титиева какого-либо оружия?

Свидетель Саламов: Нет.

Адвокат Заикин: А почему?

Свидетель: Не посчитал нужным.

Адвокат Заикин: Если человека берут под стражу и у него есть оружие, то следователь обязан принять меры, исключающие доступ к этому оружию третьих лиц во избежание неконтролируемого оборота этого оружия. Вы в курсе такой практики? В курсе того, что по всем уголовным делам следователи обязаны делать такого рода запросы, если есть основания?

Свидетель: Чего-о?

Адвокат Заикин: Должны ли выясняться сведения о наличии оружия у лица, привлекаемого к ответственности?

Свидетель: Не понял вопроса.

Адвокат Заикин: Вам рапорты о наличии у Титиева травматического оружия поступали? Вы сами рапорт об исчезновении у Титиева травмата писали?

Свидетель: Нет.

Адвокат Заикин: Почему?

Свидетель молчит.

Адвокат Заикин (недоуменно): Видимо, в Чечне оружие встречается так часто, что в Москве джинсы реже носят…

Прокурор Ахмадов (багровея, вскакивая): Ваша честь!

Прокурор Байтаева (хорошо поставленным криком): Уважаемый суд! За подобное высказывание прошу объявить замечание адвокату! Мы не на базаре, а в судебном заседании! Прошу снять вопрос об оружии, свидетель уже три раза на него отвечал.

Судья (тихо, интеллигентно): Свидетель, ответьте на вопрос защитника.

Свидетель (неуверенно): Ну вы написали в Следственный комитет же, и там проверку проводили и какое-то решение приняли. Я не обязан знать, я не помню, что я там проверял, много было следственных действий. Вы думаете (начинает истерически смеяться) у меня одно дело имеется в производстве?

Адвокат Заикин: Хорошо, задам вопрос по-другому: чем вы объясните, что в материалах дела, которое вы вели сначала как руководитель следственной группы, а потом как ее член, нет никаких действий, предпринятых для установления сотрудников полиции в зеленой форме с надписями «ГБР», остановивших Титиева в 9 утра и изъявших у него все документы и вещи, включая мобильные, планшет и травматический пистолет? Все эти вещи потом исчезли.

Свидетель: Посчитал ненужным!

Адвокат Марина Дубровина: Как вы связали с Титиевым пакет, который был найден в его автомобиле? Вы отпечатки пальцев снимали? Экспертизу проводили?

Свидетель (грубит): Этот вопрос вы эксперту зададите.

Адвокат Дубровина: При чем тут эксперт? Вы же следователь…

Свидетель: Мне был представлен <доследственный> материал, а также черный пакет. Имелась еще справка, что в пакете — наркотическое средство. Были объяснения от понятых и сотрудников полиции.

Адвокат Дубровина: Ну и что?

Свидетель: Этого было достаточно для возбуждения уголовного дела.

Адвокат Дубровина: Каким образом вы определили, что пакет в машину положил Титиев, а не сотрудники полиции?

Свидетель: В ходе следствия было установлено.

Адвокат Дубровина: Каким образом вы это установили?

Свидетель (откровенно хамит): У самого Титиева спросите!

Адвокат Дубровина: Титиев изначально отрицал свою причастность к этому пакету. Так как же вы установили, что этот пакет принадлежит именно ему, а не был подброшен сотрудниками полиции?

Свидетель: Это то же самое, что я скажу кому-то: давайте подкиньте мне полимерный пакет под сиденье. И потом я поеду, и это будет не мое, хотя будет принадлежать мне.

Адвокат Дубровина: Еще раз. У вас были на момент возбуждения уголовного дела результаты экспертиз об исследовании наличия отпечатков пальцев и потожировых следов Титиева на пакете?

Свидетель: Нет.

Адвокат Дубровина: Тогда почему вы сразу возбудили уголовное дело против моего подзащитного, а не по факту обнаружения в его машине пакета с наркотиками?

Свидетель: Потому что посчитал достаточным, что пакет был обнаружен у него в машине.

Адвокат Дубровина: Следствие так и не установило принадлежность пакета моему подзащитному. Но я вас не об этом спрашиваю, а о том, чем вы на самом деле руководствовались при возбуждении уголовного дела?

Свидетель (угрюмо): Это для вас не установлено!

Адвокат Заикин: Человек задержан по подозрению в хранении наркотиков, у него в автомобиле найден пакет с наркотическим веществом, и при этом лицо, подозреваемое в таком преступлении, не подверглось с вашей стороны личному досмотру. А если у него по карманам еще килограмм наркоты был распихан? Вы что, были абсолютно уверены, что пакет в машине — это все, что у него было?

Свидетель: Я имею право проводить или не проводить личный осмотр.

Адвокат Заикин: Вообще-то нет. В делах по наркотикам личный досмотр подозреваемого на предмет обнаружения запрещенных к обороту веществ, а также следов, подтверждающих причастность к преступлению (в том числе следов наркотиков на одежде подозреваемого), — самое первое следственное действие, которому учат на занятиях по служебной подготовке. Второе действие — изъятие под протокол средств связи на предмет установления, является ли подозреваемый сбытчиком. Это ак-си-о-ма. Почему вы этого не сделали?

Прокурор Байтаева: Уважаемый суд! Прошу сделать замечание защите, так как она ставит одни и те же вопросы свидетелю. Вновь и вновь. Несмотря на то что свидетель отвечает на эти вопросы. Почему он должен на них отвечать вновь и вновь?

Адвокат Заикин: Да просто в действиях следователя Саламова нет никакой логики. Точнее, ее нет, если мы исходим из того факта, что перед следователем стояла задача установления истины по этому делу.

Судья: Защитник, давайте по существу дела. Формулируйте вопросы, чтобы свидетель отвечал только «да» и «нет». Не надо никаких умозаключений, рассуждений и расширенных ответов.

Адвокат Дубровина: Вам известно, где Оюб Титиев находился с момента задержания и до того момента, когда он попал к вам в кабинет? Вы эти обстоятельства выясняли?

Свидетель: Нет. Единственное, я помню, что он, может быть, находился у сотрудников угрозыска. И они еще ездили в наркодиспансер.

Адвокат Дубровина: А с кем именно Титиев ездил?

Свидетель: Не знаю

Адвокат Дубровина: Скажите, пожалуйста, с момента фактического задержания и до заведения Титиева к вам в кабинет, сколько часов была фактически ограничена свобода передвижения Оюба Титиева?

Свидетель: В смысле?

Адвокат Дубровина: Титиев весь день находился в Курчалоевском ОМВД. Мог ли он покинуть здание отдела полиции, или нет? Мог отказаться от поездки в диспансер?

Свидетель (усмехается): Я не знаю, мог ли он отказаться.

Адвокат Заикин: У нас налицо факт длительного немотивированного задержания подследственного до первой встречи со следователем. Является ли данный факт, по вашему мнению, оказанием давления на Титиева со стороны оперативных сотрудников?

Свидетель: Считаю, что нет.

Адвокат Заикин: А в соответствии с какими законами Российской Федерации вы так считаете?

Прокурор Байтаева (резво): Прошу суд снять этот вопрос.

Судья: Снимаю вопрос.

Адвокат Заикин: Спрошу по-другому. Почему вы не проверяли сообщения о фактах давления на моего подзащитного со стороны сотрудников правоохранительных органов?

Свидетель: Потому что Титиев отказался от показаний.

Адвокат Заикин: Известно ли вам о том, что за адвокатами Титиева, в частности за мной и за адвокатом Тельхиговым, осуществлялось наружное наблюдение?

Свидетель: Нет, впервые слышу.

Адвокат Заикин: Разве мы с вами не обсуждали видеозапись, на которой была зафиксирована слежка за машиной сотрудников «Мемориала», на которой я передвигался?

Свидетель: Не помню такого.

Адвокат Заикин: В ходе осмотра вещественного доказательства — машины Титиева — были обнаружены признаки вскрытия и хищения из машины части оборудования: видеорегистратора и устройства GPS-слежения…

Прокурор Ахмадов (опережая вопрос адвоката и ответ свидетеля): По этому поводу проводилась проверка!

Адвокат Заикин: Стороне защиты до настоящего времени (уже полгода. — Е. М.) ничего неизвестно о результатах этой проверки, хотя именно следователь обнаружил признаки вскрытия вещдока.

Прокурор Ахмадов: А вы попытались как-то узнать, какое решение принято по вашему заявлению? Кроме того что пошли и просто подали его.

Адвокат Заикин: Мы шесть раз обращались в Следственный комитет по этому поводу. Информация до сих пор не представлена.

Прокурор Ахмадов: Я вам окажу содействие и к следующему процессу представлю информацию (обманул или забыл. — Е. М.).

Свидетель: На момент осмотра машины мною лично признаков хищения не имелось!

Адвокат Заикин: Почему тогда на фототаблице, приложенной вами к осмотру машины, вы не зафиксировали наличия видеорегистратора и устройства слежения?

Свидетель: Не знаю.

Адвокат Заикин: Если бы в машине находились эти устройства, вы бы их описали?

Свидетель: Да.

Адвокат: Почему вы их не описали? Может, к тому моменту они уже были изъяты из машины?

Свидетель: Не знаю. Но это не моя проблема, если потом машину вскрыли и что-то там похитили…

Последним свидетелю Саламову задавал вопросы подсудимый. Наверное, это был самый неожиданный момент за весь день, что допрашивали свидетеля Саламова.

Титиев: Ты — верующий?

Свидетель: Да.

Титиев: А какая у тебя вера?

Свидетель (растерянно): В смысле? Ислам, конечно.

Титиев: В том смысле, что, может быть, и есть вера, которая позволяет врать. Но в исламе это большой грех. Как верующий мусульманин, ты что должен был сделать, когда тебе поручили расследование? Установить истину или доказать мою вину?

Свидетель (тихо, очень тихо): Установить истину.

Титиев: А ты что сделал?

Судья: Подсудимый, снимаю ваш вопрос. У нас тут все-таки не шариатский суд!

Продолжение следует…

*Надо сказать, что у Оюба Титиева был травматический пистолет ТТ. Вообще пистолет ТТ разрабатывался изначально как исключительно боевое оружие. Это пистолет с явно избыточной огневой мощью, в связи с чем он не получил распространение в правоохранительных органах, а применялся в основном в армии.

В 90-х годах прошлого века это оружие получило свою «вторую жизнь» в руках бандитов и криминала. Основной  особенностью пистолета ТТ является возможность смены ствола. Это дает возможность легко переделать травмат в боевой пистолет (и обратно), причем в примитивных кустарных условиях. Травмат ТТ, переделанный под боевой, является популярным оружием у киллеров, а сам травматический пистолет — весьма привлекателен для представителей криминальных структур на нелегальном рынке оружия.

Все это прекрасно известно сотрудникам правоохранительных органов. Именно поэтому следователь Саламов (да и любой другой) должен был поднять тревогу по факту пропажи у Оюба Титиева травматического пистолета. Бездействие следователя можно объяснить только одним: он знал, кто именно изъял травматический пистолет.