Исаева против России (№ 57950/00)

Заявитель, Зара Адамовна Исаева, гражданин России, родилась в 1954 г. Она жила в Катыр-Юрте, Чечня, но в настоящее время находится в Ингушетии. Она представлены перед Судом г-ном Кириллом Коротеевым, юристом «Мемориала», российской правозащитной неправительственной организации, находящейся в Москве, и г-ном Уильямом Боурингом, профессором Университета Северного Лондона.

А. Обстоятельства дела

Некоторые факты данного дела оспариваются сторонами. Из их заявлений, они могут быть представлены следующим образом.

Атака на Катыр-Юрт

Осенью 1999 г. российские войска начали вооруженные действия в Чечне. После занятия ими г. Грозного в начале февраля 2000 г. значительная группировка чеченских боевиков покинула город и направилась в юго-западном направлении в горы. 4 февраля она вступила в Катыр-Юрт. Заявитель утверждает, что сильная бомбардировка Катыр-Юрта началась рано утром 4 февраля. Заявитель и ее семья прятались в подвале дома. Когда обстрел закончился около 3-х часов дня, заявитель и ее семья вышли на улицу и увидели других жителей села упаковывающими вещи и покидающими село. Семья заявителя и их соседи сели в микроавтобус «Газель», принадлежавший семье заявителя, и поехали по улице Орджоникидзе, покидая село. Почти сразу после выезда из их дома самолеты появились вновь, снизились и стали бомбить машины на дороге. Это происходило около 3.30 пополудни.

Сын заявителя, Зелимхан Исаев (23 года), был поражен снарядами и вскоре скончался. Три других человека в их автомобиле также были ранены снарядами. В течение этой же атаки три племянницы заявителя также были убиты: Зарема Батаева (15 лет), Хеда Батаева (13 лет), Марьям Батаева (6 лет). Заявитель также утверждает, что в тот же день ее племянник Заур Батаев был ранен и в результате стал инвалидом. Заявитель и раненые были доставлены одним из родственников заявителя в г. Ачхой-Мартан. Они боялись возвращаться в Катыр-Юрт, потому тело сына заявителя было похоронено в Ачхой-Мартане.

Заявителем представлены расшифровки интервью с тремя жителями Катыр-Юрта, сделанные «Мемориалом» через некоторое время после событий.

Свидетели описывают массированные бомбардировки села 4–5 февраля и подтверждают, что было множество жертв среди мирных жителей, пытавшихся покинуть село на машинах.

Согласно Правительству, в начале февраля 2000 г. большая группа чеченских боевиков (850–1000 человек), покинув г. Грозный, заняла Ктаыр-Юрт. Федеральные войска дали группе шанс сдаться, что она отвергла. Мирным жителям был предоставлен безопасный коридор для выхода из села, который был перекрыт боевиками.

Согласно Правительству, 53 военнослужащих было убито и более 200 – ранено, «ввиду чего в ходе операции были использованы военная авиация и артиллерия». Правительство утверждает, что в результате военной операции более 180 боевиков было убито и более 240 – ранено. Согласно Правительству «оружие было использовано только против ранее определенных целей». Правительство признает, что 4 февраля 2000 г. восемь местных жителей, включая сына и одну из племянниц заявителя, пытались покинуть село на их микроавтобусе «Газель». Автомобиль был поражен ракетой с самолета, в результате чего погибли трое мирных жителей погибли, двое других были ранены. Среди погибших были сын и племянница заявителя.

События начала февраля 2000 г. были широко освещены в российских и международных средствах массовой информации и в отчетах неправительственных организаций. Некоторые отчеты говорили о серьезных потерях среди гражданского населения во время военных операций в Катыр-Юрте и в других селах в конце января – начале февраля 2000 г.

Расследование

5 апреля 2000 г. отдел записи актов гражданского состояния г. Ачхой-Мартан, Чечня, выдал свидетельство о смерти Зелимхана Исаева, а 12 апреля – свидетельства о смерти Заремы Батаевой, Хеды Батаевой, Марьям Батаевой.

Правительство заявило, что правоохранительные органы ничего не знали об обстоятельствах жалобы до ее коммуникации Правительству в июле 2000 г.

После коммуникации прокуратура Ачхой-Мартановского района дознание по пп. «а» и «ж» ч. 2 ст. 105 Уголовного кодекса РФ и возбудила 16 сентября 2000 г. уголовное дело. В декабре 2000 г. материалы дела были переданы в военную прокуратуру в/ч 20102.

Проведенное расследование, утверждает Правительство, включало осмотр места происшествия и опрос более 50-ти свидетелей. Однако проведению судебно-медицинской экспертизы препятствовали родственники убитых, заявлявшие, что эксгумация противоречит национальным обычаям.

13 марта 2002 г. расследование было прекращено за отсутствием состава преступления. Правительство заявило, что смерть родственников заявителя стала результатом абсолютно необходимого применения силы.

Заявителю не был предоставлен статус потерпевшего.

В. Внутреннее право и практика его применения

Перечисляются с изложением содержания положения Конституции и российских законов, имеющие отношение к обстоятельствам дела:

Конституция РФ – ст. ст. 20, 46, 52, 53, 55 (ч. 3), 56;

Федеральный закон «Об обороне» – ст. 25;

Федеральный закон «О борьбе с терроризмом» – ст. 3, 13, 21;

ГПК РСФСР – ст. 225, гл. 24–1, ст. 126–127;

УПК РСФСР – ст. ст. 53, 108, 109, 113, 208, 209.

В заключение Суд констатирует, что в Чечне не было объявлено ни чрезвычайное, ни военное положение; что не принималось какого-либо закона, предусматривающего ограничение прав населения этой территории;

что Российская Федерация не информировала Генерального Секретаря Совета Европы об отступлении от выполнения своих обязательств на этой территории, как это предусмотрено ст. 15 Конвенции.

ПРЕДМЕТ ЖАЛОБЫ

1. Заявитель жалуется, что право ее родственников на жизнь, гарантируемое ст. 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, было нарушено.

2. Заявитель жалуется, что в нарушение ст. 13 Конвенции она не имела доступа к эффективным внутригосударственным средствам правовой защиты, поскольку на территории Чечни не действовало никаких правоохранительных органов. Для нее нет возможности добиться того, чтобы лица, ответственные за ранения и смерть ее родственников, предстали перед правосудием.

ПРАВО

Правительство представило несколько возражений по допустимости жалоб, в частности, по неисчерпанию всех средств внутригосударственной правовой защиты.

Так, утверждает Правительство, несмотря на прекращение деятельности судов в Чечне в 1996 г., судебные процедуры были доступны заявителю.

Существует судебная практика обращения напрямую в Верховный суд РФ или в суды по месту нового жительства. Также заявителю следовало бы обратиться в Главное управление Генеральной прокуратуры РФ по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях на Северном Кавказе, расположенному в Ессентуках.

Заявитель утверждает, что формально имеющиеся средства правовой защиты ей недоступны, а потому она не обязана к ним обращаться. Заявитель основывается на трех позициях.

Во-первых, она утверждает, что контртеррористическая операция в Чечне, осуществляемая представителями государства, основана на положениях Федерального закона «О борьбе с терроризмом» и была санкционирована на высшем уровне государственной власти.

Анализируя текст Закона о борьбе с терроризмом, она указывает, что этот закон разрешает вмешательство антитеррористических подразделений в осуществление важнейших прав и свобод, но при этом не определяет пределы такого вмешательства и не предусматривает средств защиты для жертв такого вмешательства. Не содержит он и положений об ответственности должностных лиц за возможные злоупотребления властью.

Во-вторых, она утверждает, что существует административная практика неподчинения требованиям эффективного расследования злоупотреблений российских военных, как в мирное, так и в военное время. Заявитель указывает на: а) безнаказанность преступлений в настоящий период военных действий (с 1999 г.); б) безнаказанность преступлений, совершенных в 1994–1996 гг.; в) безнаказанность пыток и жестокого обращения, совершаемых милицией по всей России; г) безнаказанность пыток и жестокого обращения в армии.

В-третьих, вне зависимости от существования той или иной административной практики заявитель указывает на общую неспособность предлагаемых Правительством средств правовой защиты предоставить им удовлетворение их требований и ссылаются на постановление Суда по делу /Акдивар и другие против Турции/. Она заявляет, что Российская Федерация не предоставила ей средства правовой защиты «эффективного, доступного в теории и на практике в соответствующее время, то есть такого, которое было доступно, способно предоставить удовлетворение требований заявителя и предполагало обоснованные надежды на успех» (Постановление по делу /Акдивар против Турции/, 30 августа 1996 г., § 68). Что касается гражданского иска, то он в значительной мере бесперспективен, поскольку в соответствии со ст. 214(4) ГПК РСФСР суд обязан приостановить производство по делу до разрешения соответствующего уголовного дела.

Кроме того, даже в случае успеха гражданское судопроизводство может привести только к выплате компенсации материального и морального вреда, но не к наказанию виновных. Что касается уголовного преследования, то, по их мнению, Закон о борьбе с терроризмом фактически освобождает от ответственности тех, кто совершает злоупотребления. Кроме того, прокуратура не является независимым органом расследования, свободным от политического давления, равно как военные суды, сформированные из военнослужащих, чье благосостояние и продвижение по службе находится в прямой зависимости от военных властей.

Суд полагает, что в связи с особенными обстоятельствами данного дела у него нет достаточной информации для решения вопроса, были ли исчерпаны средства внутренней правовой защиты. Кроме того, этот вопрос настолько тесно связан с существом дела, что неуместно решать его на данном этапе процедур.

Потому Суд решает присоединить эти возражения к вопросам существа дела.

По существу дела Правительство не оспаривает атаку на Катыр-Юрт, результатом которой стала смерть сына и трех племянниц заявителя. Однако оно утверждает, что это произошло в результате абсолютно необходимого применения оружия. Заявитель утверждает, что власти должны были быть информированы об угрозах безопасности мирному населению и должны были предпринять меры по их предотвращению. Она утверждает, что право на жизнь ее сына и трех племянниц было нарушено в противоречие статье 2 Конвенции, а также что у нее отсутствовал доступ к эффективным средствам правовой защиты, несовместимый со статьей 13 Конвенции.

Суд считает, что, в свете утверждений сторон, дело поднимает серьезные вопросы права и факта в соответствии с Конвенцией, разрешение которых должно зависеть от исследования существа дела. Соответственно, Суд заключает, что жалобы не могут быть объявлены явно необоснованными в смысле статьи 35 § 3 Конвенции. Никакого другого основания для объявления их неприемлемыми не было установлено.

По этим основаниям Суд единогласно

добавляет к вопросам существа дела/ возражения Правительства в отношении неисчерпания средств правовой защиты;

объявляет/ жалобы приемлемыми без предопределения существа дела.