Александр Черкасов: «Анна Политковская была уникальным журналистом, и ее место до сих пор не занято»
Александр Черкасов в статье Ксени Гулиа «Александр Черкасов: «Анна Политковская была уникальным журналистом, и ее место до сих пор не занято», опубликованной на сайте www.russian.rfi.fr 10 июня 2014 года.В понедельник, 9 июня, Мосгорсуд вынес приговор по делу Анны Политковской. Рустам Махмудов,
Александр Черкасов в статье Ксени Гулиа «Александр Черкасов: «Анна Политковская была уникальным журналистом, и ее место до сих пор не занято», опубликованной на сайте www.russian.rfi.fr 10 июня 2014 года.
В понедельник, 9 июня, Мосгорсуд вынес приговор по делу Анны Политковской. Рустам Махмудов, обвиняемый в убийстве, и Лом-Али Гайтукаев, признанный организатором, приговорены к пожизненным срокам, Сергей Хаджикурбанов - к 20 годам колонии, братья убийцы Ибрагим и Джабраил Махмудов - к 12 и 14 годам соответственно. Заказчик убийства до сих пор не найден. Александр Черкасов, председатель совета правозащитного центра «Мемориал» в интервью RFI рассказал о том, как правозащитники отнеслись к этому приговору и о влиянии, которое Анна Политковская оказала на российскую журналистику.
RFI: В какой мере дело можно считать раскрытым? Поставлена ли в нем точка?
Александр Черкасов: Во-первых, точка не поставлена, потому что не найден и не назван заказчик. То, что раньше заказчиком называли Березовского, а теперь могут кого угодно, это понятно. Но это вряд ли имеет отношение к реальности.
Во-вторых, не исследованы многие существенные обстоятельства дела, которые мельком в ходе предварительного следствия были затронуты. Например, то, что за Анной Степановной следили не только убийцы, но и спецслужбы. И, выясняется, за убийцами следили спецслужбы. Возникает вопрос: как при таком плотном наблюдении убийство могло быть возможно? И зачем следили за ней? Как так получилось, что оперативное подразделение московской милиции, которое должно было следить за преступниками в интересах правосудия, в интересах государства, превратилось в получастную контору, которая предоставляла услуги по слежке всем желающим?
RFI: В ходе судебного процесса на каком уровне были поставлены эти вопросы? Были ли даны на них ответы?
Александр Черкасов: В ходе судебного процесса эти вопросы поставлены не были. Об этом речь шла. О том, что, по сути, слежкой за Анной Степановной занимались люди, которые по своим профессиональным обязанностям должны были следить за преступниками. Так они сверхурочно работали в интересах тех, кто заплатит.
И уже последний вопрос здесь – вопрос о виновности или невиновности тех, кто был осужден на этой неделе. И здесь надо сказать, что в работе в состязательном судебном процессе российская прокуратура не особенно сильна. Можно вспомнить об убийстве Дмитрия Холодова почти 20 лет назад и оправдание по делу десантников из 45-го полка специальной разведки воздушно-десантных войск. Можно вспомнить и предыдущий процесс, в котором те же фигуранты были подсудимыми, только тогда адвокату Мураду Мусаеву удалось убедить присяжных в том, что база обвинения явно недостаточна. То теперь прокуратура, кажется, сумела убедить присяжных в том, что обвинение обосновано. Прокуратура, следствие учится работать в состязательном судебном процессе.
Это бич российского суда присяжных. Еще в XIX веке, когда суд присяжных в России только вводился, ему пеняли, что присяжные оправдали террористку Веру Засулич. Но в том-то и дело, что в процессе Веры Засулич присяжные оказались объектом красноречия только одной стороны, а именно адвокатов. Обвинение не пожелало доказывать присяжным доводов виновности Засулич.
Примерно та же ситуация наблюдается у нас до сих пор. Обвинение, которое считает, что суд в любом случае вынесет «правильный» приговор, не всегда, мягко говоря, убедительно и всегда не очень аккуратно. Можно вспомнить процесс Тихонова и Хасис, где все-таки присяжных удалось убедить в виновности подсудимых. Но и там у массы публики адвокатам удалось посеять сомнения в обоснованности обвинений.
Теперь на процессе Политковской, кажется, и для большинства публики, и для присяжных, виновность подсудимых была доказана. Нет никого более заинтересованного в том, чтобы были осуждены именно виновные, чем коллеги и родственники Анны Политковской, которые присутствовали на процессе, чем адвокаты потерпевшей стороны, которые представляли детей Политковской. Они полагают, что осуждены именно те, кто следил за Анной Степановной, кто спланировал убийство и кто ее убил. Мне остается следовать за их мнением, потому что они, во-первых, присутствовали на процессе, а, во-вторых, более всего заинтересованы в правосудии.
Но все равно остается некоторая недосказанность. Не назвал заказчик. И не расследованы важные обстоятельства того, как государство следило за Политковской, как вообще все это стало возможным.
RFI: На ваш взгляд, насколько внимательно общественность следила за делом Политковской все эти годы?
Александр Черкасов: К сожалению, внимание общества к делу Анны Политковской год от года снижалось. И на этом процессе не было постоянного присутствия журналистов многих изданий. Нет стенограммы процесса, к которой каждый желающий мог бы обратиться, чтобы составить свое мнение на основании всего того, что было представлено присяжными на процессе. К сожалению, это свойство всей нашей судебной журналистики, у нас нет судебного репортажа, как постоянного института. Нет подробных отчетов. Есть впечатления, которыми кормятся журналисты и публика.
RFI: Как вам кажется, роль Анны Политковской в журналистике оценена профессией?
Александр Черкасов: Роль Анны Политковской определялась не только темой ее статей, не только тем, что она писала о Кавказе, когда практически все уже прекратили давать репортажи с Северного Кавказа. Дело и в тоне этих статей, в том, что было объектом внимания. А это отнюдь не политическая журналистика, не обзоры ситуации, а судьбы людей. Лучшие ее статьи посвящены судьбам конкретных людей. Будь то заложник, умирающий в театральном центре во время штурма спецназом в Норд-Осте, будь то жертвы зачисток и исчезновений людей в Чечне, будь то солдаты на койке подмосковного госпиталя. Всюду речь шла о человеке. И читатель, сам того, может быть не желая, влезал в шкуру этого человека, понимал, что это не политический процесс, не война, это касается людей, это касается его. Такая интонация в российской журналистике, к сожалению, очень редка. И если говорить об этом, то Анна Политковская была уникальным журналистом, и ее место до сих пор не занято другими.
RFI: Есть ли место и возможность для подобной журналистики в современной России?
Александр Черкасов: Безусловно, есть место для подобной журналистики. Многие молодые коллеги Анны Политковской, такие как Елена Милашина, продолжили ее дело, работая на Северном Кавказе. И просто своей инотонацией. Елена Костюченко, сотрудница «Новой газеты», дает столь же пронзительные тексты, посвященные тем сторонам российской жизни, на которые не принято обращать внимания.