Налог на безнаказанность, или России Страсбург не указ?

Александр ЧЕРКАСОВ на Радио России
Ведущий программы «Особое мнение» Игорь ГМЫЗА

Зам. председателя Совета Федерации России Александр Торшин внёс в Госдуму законопроект, по которому решения Европейского суда по правам человека в России могут не выполняться. Для разговора на эту тему в студию приглашён Александр Владимирович ЧЕРКАСОВ, член Совета Правозащитного центра «Мемориал».

Что такое Европейский суд по правам человека? Как пояснил А. Черкасов, Европейский суд по правам человека в представлении большинства россиян – это верховная инстанция, куда можно на всех пожаловаться, этакая сверхнадзорная кассационная инстанция, куда можно пойти и где решат по правде.

На самом деле, подчеркнул гость в студии, это не так. Действительно, Европейский суд по правам человека принимает индивидуальные жалобы, но только от людей, которые прошли все возможные национальные инстанции эффективного правосудия. Первую инстанцию, вторую, а дальше уже можно жаловаться. То есть, до Верховного суда доходить необязательно, но в своей стране нужно сделать всё. Если в Европейском суде по правам человека решат, что в своей стране заявитель не использовал все возможности для эффективного решения вопроса (дела), то жалоба к рассмотрению принята не будет.

Дальше принимается решение о коммуникации жалобы, то есть о сообщении её содержания правительству государства Российская Федерация. Начинается длинная переписка суда с обеими сторонами – с тем, кто пожаловался, и с государством. Европейский суд по правам человека задаёт вопросы и собирает большое досье. Это может занять несколько лет. Бывает, что и пять лет, и девять-десять, если дело сложное. И лишь потом выносится решение о приемлемости, решение по существу.

Государство, если оно не удовлетворено решением, может в течение трёх месяцев обжаловать вынесенное решение в Большой палате Европейского суда по правам человека. Но если уж не удалось его обжаловать, то государство должно выполнить решение Страсбургского суда.

В чём это решение может состоять? Это не решение по существу дела обратившегося гражданина, это, может быть, требование к государству решить проблему на месте, снова возбудить уголовное дело, если по жалобе гражданина уголовное дело не расследовали, может быть, требование изменить законодательство или правоприменительную практику для того, чтобы решить проблему обратившегося с жалобой. И, наконец, требование выплаты компенсации морального и материального ущерба.

Но главная задача Европейского суда по правам человека – отнюдь не собрать жалобы всех сутяг со всего европейского пространства, теперь уже до Тихого океана, и заняться ситуацией, чтобы жалоб стало меньше. С 1998 года, когда Российская Федерация в мае ратифицировала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, россияне получили право жаловаться в Страсбургский суд. По событиям до 1998 года сделать это не получится.

Зачем Россия ратифицировала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод в 1998 году? На самом деле решение по индивидуальной жалобе россиянина важно, но важнее другое. Государства понимают, что проблемы у них, в общем, общие. И законодательство, касающееся семейного, гражданского, уголовного, экологического или какого угодно права, может быть несовершенно и допускать системные ошибки. Если вдруг выясняется, что жалоба гражданина есть следствие системной ошибки неработающих или неправильно написанных законов и т.п., Страсбург выносит рекомендацию по исправлению законов или по совершенствованию правоприменительной практики.

При этом важно то, что, если решение вынесено в отношении Великобритании, то России стоит со вниманием отнестись и к этому решению. В британской полиции, например, могли избить кого-то где-нибудь, но ведь в российской полиции бьют. То есть, вопрос, который в России, может быть, ещё не поставлен в повестку дня, в другой стране уже поставлен, прошёл через Страсбург, вынесены некие рекомендации, и остальные страны могут и должны реформировать своё законодательство в соответствии с решениями Европейского суда по правам человека.

То есть, решения Европейского суда по правам человека являются обязательными для стран, подписавших и ратифицировавших Конвенцию по защите прав человека и основных свобод? Или как? А. Черкасов напомнил статью 15 Конституции РФ: "Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью её правовой системы. Если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотрено законом, то применяются правила международного права".

Россия ратифицировала европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод. И Россия признала, что эта Конвенция не противоречит Конституции. Россия также обязалась приводить национальное законодательство и правоприменительную практику, если вдруг обращение человека в Страсбург выявит существенные противоречия, ведущие к тяжким нарушениям прав человека, в соответствии с международными нормами. Это примерно, как если все в школе перед едой показывают руки дежурному, тот делает замечание, что у кого-то немытые руки, тот идёт и моёт, а не говорит о том, что немытые руки – это его национальная особенность.

Разве российские власти не научились игнорировать решения Страсбургского суда? А. Черкасов считает, что российские власти в некоторых случаях научились очень хорошо игнорировать решения Европейского суда по правам человека. Но некоторые ветви российской власти научились использовать решения Европейского суда по правам человека. Например, всегда жуткая проблема России, а в 90-е годы особенно, – это переполненность следственных изоляторов: когда в камере на четыре человека находятся 12 человек, немыслимая духота летом, спать негде и так далее. Для человека условия содержания в СИЗО превращаются в пытку, а пытки запрещены не только европейской Конвенцией и многим чем другим. Так вот, решение Европейского суда по правам человека по условиям содержания в российских следственных изоляторах было отечественной уголовно-исполнительной системой использовано, пролоббированы невероятные ассигнования на то, чтобы эти условия изменить. Нельзя сказать, что сейчас в СИЗО хорошо, но так плохо, как было, уже такого нет. Для любого ведомства решение Страсбурга – это не только проблема, но и возможности, если, конечно, есть желание искать возможности для решения проблемы.

А как игнорируют? В качестве примера гость в студии привёл то, чем он всегда занимается. С 1999 года на Северном Кавказе проходит контртеррористическая операция. Так называют то, что там происходит. И в процессе этой контртеррористической операции было много чего нехорошего. Например, похищения и исчезновения людей. Когда, например, человека увозят на БТР люди в масках, а потом, если повезёт, находят его изуродованный труп. Это же не эксцесс исполнителя, это не то, что ребята решили покуражиться, это некоторая система незаконного насилия, эффектная, но не эффективная система борьбы с терроризмом.

Вопрос: Россия одна такая хорошая? Нет, конечно. Можно вспомнить то, о чём все мы в 70-е годы читали и слышали, как Великобритания нехорошо боролась с террористами из Ирландской республиканской армии. Действительно, полиция или любая другая силовая структура, когда она начинает бороться всеми имеющимися средствами с коварным врагом, она потом начинает бороться с гражданами, которые попадаются на пути. Словом, входит в раж.

Было много решений Европейского суда по правам человека и по Британии, и по Турции, которая близка России не только географически, но и тем, что она очень долго борется со своими сепаратистами в турецком Курдистане. Так вот, Турция решения по Курдистану, в том числе решения по исчезновению людей, выполняла, потому что Анкара видела в рекомендациях Европейского суда по правам человека некую намечающуюся для неё дорогу в Европу и исполняла их, чтобы изменять страну, а не сохранять как национальную особенность дикость империи.

В России происходит чуть иначе. Сейчас в Страсбурге рассмотрено более 150 дел. С учётом приемлемости – больше 240. Это на самом деле много – 240 кавказских дел. Практически во всех случаях Российская Федерация признаётся ответственной не только за нерасследование преступлений. Про то, как не расследуются преступления, можно говорить долго. В качестве примера А. Черкасов привёл факт, как следователь с Урала Александр Николаевич Леушин по одному делу дошёл до могилы одного из таких исчезнувших, собрался в прокуратуру за видеокамерой, чтобы провести эксгумацию, как полагается по УПК, но до прокуратуры не доехал. Его взорвали вместе с экспертом-криминалистом, уазиком и уголовным делом. По делам, связанным с исчезновением людей, в России обстоит вот так. Национальному правосудию тяжело, когда оно пытается что-то делать. "Эскадроны смерти" не любят, когда в их дела вмешиваются.

При таком количестве решений Страсбургского суда Россия исполняет их только в одном пункте – по выплате назначенных Страсбургом денег. Эти деньги платятся как налог на безнаказанность. Потому что уже с 2006 года идут решения об исчезновениях людей, а эта эффектная, но не эффективная, плодящая новый мобилизационный ресурс для подполья практика продолжается. Считается, видимо, что денег много, но проблема ведь не уходит. Все страны: Франция в Алжире, США во Вьетнаме – пытались использовать эффектные методы ликвидации потенциальных противников, но в итоге это их к победе не привело. России предлагается некий мировой опыт, что так делать нельзя, не то, чтобы это страшно, это ещё и не эффективно, а Россия его игнорирует.

Источник и полная аудиозапись программы:
Радио России. – 04.07.2011
http://www.radiorus.ru/news.html?id=548126