«Мы, товарищи, скорбим и плачем, а страна не рыдает»

В пятницу в Сахаровском центре (РОО «Общественная комиссия по сохранению наследия академика Сахарова» внесена Минюстом в реестр иноагентов) прошла церемония прощания с одним из ключевых участников правозащитного движения в СССР Сергеем Ковалевым, который 9 августа умер на 92-м году жизни. Проститься с первым российским омбудсменом и соавтором российской Конституции пришли более сотни его товарищей, политиков, журналистов, а также дипломаты посольств Польши и Германии. А вот из российских представителей власти никто в «сахарницу» так и не заглянул.

Небольшой сквер на Земляном валу возле зданий Сахаровского центра заполнен не был. Небольшая, но все же очередь из сотни людей, в основном пожилого возраста, выстроилась возле входа в выставочный зал «сахарницы» к началу церемонии прощания.

Несмотря на то что собравшихся было не так много, как могло быть, сказать несколько слов о господине Ковалеве хотел практически каждый. И сказать, естественно, было что. Гроб с телом правозащитника стоял в центре зала. «Сергей Адамович равновелик академику Сахарову и Солженицыну — он показал, что можно быть свободным человеком,— говорил сопредседатель Московской Хельсинкской группы Валерий Борщев.— Он сделал в жизни выбор и дорого за него заплатил — семь лет лагерей и три года ссылки. И потом он тоже оставил все свои высокие должности и ушел в непримиримое противостояние. В этом и была его сущность. Он всегда был независим, всегда был свободен». Бывший глава СПЧ Михаил Федотов вспомнил слова главы Московской Хельсинкской группы (МХГ) Людмилы Алексеевой, скончавшейся в 2018 году: «Нас была горстка тогда, в Советском Союзе. Советского Союза больше нет, а мы сохранились, мы размножились, мы теперь есть в каждом регионе страны». И потом от себя добавил: «Сергей Адамович, нас не становится меньше, нас становится все больше. И ваш пример помогает нам выжить».

Хоть в зале собралось немногим больше сотни человек, цветы у ног Сергея Ковалева ложись слой за слоем.

Их не успевали относить, чтобы освободить место для новых. Пожилые мужчины и женщины останавливались у изголовья гроба по несколько минут, шептали что-то под нос и уже чуть громче супруге покойного Людмиле Бойцовой и отходили.

От партии «Яблоко», членом которой Сергей Ковалев был 15 лет, проститься пришла практически вся верхушка. Председатель «Яблока» Николай Рыбаков вспомнил, что два месяца назад на открытии марафона в честь столетия Андрея Сахарова Сергей Ковалев сказал, что у ученого было два качества, которых не хватает современным политикам: совесть и разум. «Эти качества совершенно точно были у Сергея Адамовича,— отметил он.— Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя предавать себя и свои идеалы. Мы будем стараться хотя бы минимально быть похожими на вас». А создатель партии Григорий Явлинский назвал правозащитника «самым честным и самым искренним политиком — таким, которых больше не будет». Член политического комитета партии «Яблоко» Виктор Шейнис эту мысль продолжил: «Его смерть ознаменовала конец поколения — того, которое пыталось сделать Россию другой». И добавил: «Для нас имя Ковалева — это имя совести нашей страны».

Если с бывшей главой МХГ Людмилой Алексеевой, скончавшейся в 2018 году, помимо правозащитников пришли проститься и президент РФ Владимир Путин, и первый замглавы его администрации Сергей Кириенко, то прощание с Сергеем Ковалевым никто из представителей власти не посетил.

Публичные соболезнования от высших чиновников также так и не поступили. Стояли лишь венки от МХГ, Михаила Ходорковского, президентского Совета по правам человека, фонда Андрея Сахарова и «Мемориала».

Этот факт, кажется, правозащитники старались не замечать. Кроме Олега Орлова из «Мемориала» (организация внесена в реестр иноагентов), который процитировал на свой лад строчки «Страна не пожалеет обо мне, но обо мне товарищи заплачут». «Вот мы, товарищи, скорбим и плачем, а страна не рыдает,— продолжил он.— Всенародной скорби мы не видим, правительственных соболезнований нет, траура на телевидении тоже». Такая реакция, признался правозащитник, его совсем не удивила: «Россия — страна с довольно короткой памятью, она не умеет или не хочет чтить предмет гордости нашей страны. А ведь Сергей Адамович был, безусловно, из таких людей». Господин Орлов напомнил всем, что, будучи депутатом и первым российским омбудсменом, Сергей Ковалев, «не задумываясь, бросился на защиту жертв» во время первой чеченской войны: «Он, не раздумывая, бросился в Буденновск, потому что понимал, что он, наверное, единственный, кто мог спасти жизни заложников. Так ведь ему это и удалось. Немногие могут сказать, что они спасли сотни жизней людей». «Но получил ли он за это какую-то благодарность? — задал Олег Орлов после короткой паузы риторический вопрос, на который, впрочем, сам поспешил ответить.— Ну нет же. Я видел своими глазами, как озверелая толпа жителей того самого Буденновска кинулась на автомобиль, где он находился, чтобы его растерзать. Это делали люди, чьих родных он только что спас. А современный Буденновск? Есть ли там хоть одна благодарная память о Сергее Адамовиче? Я точно могу сказать, что нет. Но в том-то и дело, что он не думал о последствиях для себя. Он исходил из принципа, который сам любил часто повторять: делай что должен, и будь что будет».

Посол Польши Кшиштоф Краевский зачитал в микрофон письмо от президента республики Анджея Дуды.

Замглавы представительства Евросоюза в РФ Ивана Норшич и замглавы политического департамента посольства Германии Моника Ленхард также выразили сожаление «об утрате убежденного борца за права человека».

Без пафосных речей, хоть и совершенно оправданных и справедливых, обойтись не смогли. Журналистка Евгения Альбац посчитала нужным всем еще раз напомнить, что отсутствие пафоса у самого Сергея Ковалева — «одна из поразительных черт и уроков, которые он всем оставил». Она вспомнила, как в январе 1995 года была вместе с правозащитником на площади в горящем Грозном, которая простреливалась со всех сторон. «И мы, кто был с ним, все вжимались в асфальт, куда-то прятались в подъезды, а Адамыч продолжал идти, несмотря на то что стреляли со всех сторон, и свои, и чужие,— рассказала она.— И потом вечером, когда мы сели выпивать в Назрани, я спросила его: "Вы либо фаталист, либо сумасшедший". Он ответил: "Женечка, у меня сердце больное, мне тяжело падать, потом вставать"».

«Когда я с ним познакомился поближе, я увидел, что он живой человек,— вспоминал президент движения "Союз правых сил" Леонид Гозман.— Ему были ведомы сомнения, страх, но он шел своим путем». Правозащитник Лев Пономарев (внесен в реестр СМИ-иноагентов) рассказал, что «при личном общении Сергей Адамович был трудным человеком», из-за чего он с ним постоянно спорил. «Я только недавно узнал, что в юности он был боксером и чемпионом Московской области,— добавил с улыбкой господин Пономарев.— А в 70 с чем-то лет я учил его водить машину».

Каждый знавший Сергея Ковалева, не повторяясь, отмечал все новые и новые его черты. Экономист Александр Аузан назвал правозащитника «несгибаемым», а журналист Юрий Рост — «эталонным человеком, с невероятной достоверностью и чистотой». Однако все качества господин Ковалев «оплатил твердой валютой труда», заверил член правления общества «Международный Мемориал» (входит в реестр иноагентов) Александр Даниэль. «И мало кто был таким пахарем в этой жизни, как ты, Сергей,— добавил он, смотря себе под ноги, а не на лицо покойного.— Ты как-то излагал мысль, что с каждого человека спрашивается ровно столько, сколько ему дано. Сережа, ты восполнил свой урок полностью. Теперь тебе можно отдохнуть».

И после повисшей паузы господин Даниэль добавил:

— Счастливой рыбалки тебе там и счастливой охоты. Как говорят охотникам: ни пуха, ни пера.