Татьяна Глушкова: «Либо ты живешь под дамокловым мечом, либо постишь в соцсетях исключительно котиков»

С конца 2020 года законодательство об иностранных агентах превратилось в какую-то чудовищную мешанину — невозможно разобраться в физлицах-инагентах, СМИ-инагентах, новых и старых нормах. Что реально изменилось? Зачем нужны эти странные юридические конструкции?

Чтобы понять происходящее сейчас, вернемся в 2012 год. Что представлял собой закон об инагентах до введения новых норм? Он применялся только к НКО, которые зарегистрированы как юрлица. Если организация попадала в реестр, у нее появлялось две основных обязанности:

— дополнительная отчетность и прохождение ежегодного аудита;
— маркировка всех материалов, которые она выпускает, пометкой, что НКО — иностранный агент.

Прямых ограничений на деятельность не было, были только бюрократические сложности, так? Какие были главные негативные последствия статуса инагента?

Каждый дополнительный отчет, который нужно сдавать — это дополнительный риск получить санкцию. Что-то где-то упустишь — придется платить штраф. Причем штрафы за несвоевременную сдачу отчетов для инагентов куда выше, чем для обычных НКО. Просрочил отчет на день — штраф минимум сто тысяч.

Подготовка отчетов отъедает человеческие ресурсы, ежегодный аудит стоит довольно больших денег. Естественно, чувствительнее всего это для маленьких организаций, в которых работает на постоянной основе, может быть, два-три человека. Для больших НКО вроде «Мемориала» выполнять эту часть инагентских обязанностей еще терпимо.

Про то, насколько неприятна обязанность маркировать материалы, за последние восемь лет сказано немало: «иностранный агент» в общественном сознании — это шпион и все такое.

Но проблема еще и в нечетком обозначении, что именно нужно помечать клеймом «иностранного агента». По большому счету, чтобы наверняка защититься от штрафа, нужно маркировать всё, включая визитные карточки сотрудников. И всю печатную продукцию, какую бы ты ни выпускал, — даже если ты распечатал текст Конституции и раздаешь его людям.

Вопросов было и остается много. Нужно ли маркировать соцсети? На протяжении нескольких лет за отсутствие маркировки в соцсетях никого не штрафовали, а в 2019 году — начали. Нельзя исключать, что в дальнейшем потребуют маркировать каждый пост, как этого требуют от СМИ-инагентов. Загляните в аккаунт «Медузы» в твиттере, посмотрите, как выглядят их посты.

Еще одно важнейшее последствие — статус «иностранного агента» приводил к тому, что все государственные органы сразу отказывались от любого сотрудничества и любой совместной работы. Да и некоторые частные партнеры тоже.

Есть организации, с которыми и так всё было понятно и которым это не было страшно, — тот же ФБК, например. Но неприятный статус присвоили также, например, «Гражданскому содействию» — НКО, помогающей беженцам и вынужденным переселенцам, которая много работала с сотрудниками миграционных служб, проводила для них юридические семинары. Естественно, на семинар к инагенту ни один госслужащий не пойдет.

При отсутствии формальных ограничений на работу, для многих организаций признание «иностранными агентами» было ударом. Потому что, по сути, это означало, что организация — «враг народа», что ее работа государству неугодна и от нее начинали шарахаться даже школы, вузы или библиотеки.

Сколько сейчас НКО — иностранных агентов?

Сейчас [в мае 2021 г.] в списке 76 организаций, но нужно понимать, что множество организаций уже исключены из этого списка. Кто-то самоликвидировался, кто-то перестал получать иностранное финансирование и потому вышел из реестра. Реестр исключенных НКО увидеть нельзя, хотя Минюст ведет внутреннюю статистику. В самый «урожайный» — 2015-й — год в реестр попала 81 организация.

В 2016 году законодательство уже дополняли — чтобы уточнить понятие «политическая деятельность». Этого было недостаточно?

Дело в том, что изначально определение «политическая деятельность» было очень спекулятивным. Ею могли признать всё что угодно — даже подачу доклада в ООН или размещение годового отчета о работе НКО на сайте, что, вообще говоря, является и всегда являлось обязанностью некоммерческих организаций (оба случая реальны, в первом речь идет об АДЦ «Мемориал», во втором — о «Женщинах Дона»). Но расплывчатость понятия оставляла простор для дискуссии в суде — например, Левада-центр признали инагентом за публикацию результатов опросов и статей о внутренней и внешней политике РФ. И, опираясь на первоначальную редакцию закона, он мог спорить в суде, является это политической деятельностью или нет.

Но в 2016 году власти перестали пытаться завуалировать свои намерения и уточнили определение «политической деятельности». С этого момента в нашей стране политической деятельностью является абсолютно любой гражданский активизм, в том числе любые публичные обращения к государственным органам и должностным лицам, высказывание мнения о госполитике, проведение соцопросов. Про организацию митингов или наблюдение за выборами я уже молчу.

Что заставило ввести новые нормы?

Если мы говорим о нормах, принятых и принимаемых в последние месяцы, то глубинный мотив их появления — это желание добить недобитые остатки гражданского общества в России. В основе этого желания, очевидно, лежит боязнь по-настоящему массовых протестов, подобных тем, что прошли в Беларуси в прошлом году.

Если посмотреть на весь комплекс норм, которые приняты или находятся в процессе принятия, станет очевидно, что под колпак, под контроль берется любая потенциальная активность гражданского общества. Возможности для любого гражданского активизма — не только правозащитного или оппозиционного — резко сужаются.

Теперь дело не в формальностях, теперь появились действительно серьезные ограничения?

Их много. Начнем с зарегистрированных некоммерческих организаций, которые признаны «иностранными агентами».

За их деятельностью устанавливается полный контроль. С сентября 2021 года они будут обязаны подавать в Минюст информацию обо всех программах, которые они планируют осуществлять, и о мероприятиях, которые планируют проводить. А по итогам года нужно будет отчитаться, что из этого было реально сделано.

Одновременно Минюст получил полномочие в любой момент одним письмом запретить проведение какой-то из заявленных программ. Если НКО выполнит это требование, это будет означать прекращение какой-то части работы. Если не выполнит — Минюст может обратиться в суд с иском о ликвидации этой организации. Что так, что так — результат примерно одинаковый.

Дело ведь не в политике? Минюсту просто может что-то не понравиться — скажем, раздача стерильных шприцов наркозависимым. И он поставит ультиматум — если вы не откажетесь, вас просто закроют.

Именно так. При этом нет даже примерного списка оснований, по которым ту или иную деятельность могут запретить. И надо иметь в виду, что наше законодательство и до введения этой нормы прекрасно позволяло прекратить любую противозаконную деятельность организации. Если бы НКО призывала кого-то убивать или дискриминировать, ее деятельность и без этого закона прекратили бы очень быстро.

Сейчас единственное требование к «письму счастья» от Минюста состоит в том, что запрет программы должен быть мотивирован. Но мотив может быть абсолютно любой. Даже если мы раздаем на улице не шприцы, а презервативы, чтобы предотвратить распространение ВИЧ-инфекции, — можно будет сказать, что у нас политика государства такая, что предотвращать ВИЧ нужно только семейными ценностями, а склонение населения к разврату через распространение контрацептивов следует немедленно прекратить.

Есть еще одно важное изменение для юрлиц-НКО: все, кто являются учредителями, членами, участниками, руководителями или членами органа НКО-инагента, если они в своих соцсетях занимаются «политической деятельностью», а по сути — высказываются на любую общественно значимую тему, должны указывать о своей связи с «иностранным агентом».

Вот я, например, — член совета правозащитного центра «Мемориал», постоянно действующего руководящего органа организации… С марта этого года это указано во всех моих соцсетях, даже в тех, где я публикую в основном фото своей кошки. Потому что один-единственный «политический» пост без пометки может сделать мой кошелек на пять тысяч рублей легче.

И последнее — теперь мы что-то вроде ИГИЛ*. СМИ при упоминании нас должны делать пометку о нашем инагентском статусе. Эта формулировка нестрогая, во всяком случае пока, и мне нравится, какие разные версии используют журналисты. Например, некоторые пишут, «так называемый иностранный агент».

Про юрлица понятно. Какие новые типы иностранных агентов у нас появились?

Теперь у нас есть еще незарегистрированные организации, признанные инагентами. На самом деле это очень странная сущность.

Вообще российское законодательство предусматривает, что можно основать общественное объединение — с уставом, какими-то внутренними органами и так далее — но не регистрировать его как юрлицо. И вот для тех из незарегистрированных объединений, которые признают неугодными, создан специальный реестр.

Но все ли активистские группы, функционирующие без юридического лица, имеют устав и формальную структуру? Есть ли они, например, у «Лизы Алерт» или у волонтерских групп, организующих передачи арестованным в спецприемники? А с 2012 года таких мелких и крупных инициатив появилось очень много. Например, почти все ЛГБТ-инициативы никак не зарегистрированы, они даже не пытаются этого сделать, потому что получат отказ. Просто собираются инициативные группы, как-то называют себя и начинают чем-то заниматься.

Интересное начинается, если такую организацию признают инагентом. Им придется сдавать в Минюст свой устав, сообщать информацию об учредителях и руководителях.

Но как, если у них нет юрлица?

Закон исходит из того, что незарегистрированные общественные объединения живут и работают почти так же, как зарегистрированные НКО, только без государственной регистрации. О том, что могут существовать горизонтальные объединения или какие-то группы, в которых нет сколько-нибудь формализованного устава, наши власти, судя по всему, не слышали.

Допустим, в Екатеринбурге есть десять волонтеров, занимающиеся правозащитой. Они объединились в неформальную группу «Сквер». У них каждый год сменяются три человека в руководстве и еще есть семь членов, которые приходят и уходят. Их признали инагентом, какие последствия для них?

Все, кого сочтут учредителями, членами, участниками, руководителями и членами органов этого общественного объединения, должны будут маркировать свои «политические» посты упоминанием, что они связаны с «иностранным агентом».

В данный момент затруднительно сказать, как будет определяться, кто член незарегистрированной организации-инагента, а кто нет. Не исключено, что люди будут узнавать о своем «членстве» из уведомлений о составлении протокола об административном правонарушении. Штраф такой же, как для членов и руководителей НКО-инагентов, — пять тысяч рублей.

Как будет доказываться иностранное финансирование и то, что оно идет именно на работу организации?

Как будет доказываться факт иностранного финансирования — вопрос. По-хорошему, для этого нужно сначала установить связь между каким-то банковским счетом (принадлежащим физическому или юридическому лицу), на который поступают иностранные деньги, и деятельностью этой группы. Как это будет делаться, какой будет «стандарт доказывания» — в данный момент неясно. Впрочем, с учетом практики по делам, касающимся НКО-«иностранных агентов», мой прогноз довольно пессимистичный. Вполне допускаю, что доказывать иностранное финансирование будут примерно так: есть какой-то банковский счет, к которому имеет какое-то отношение человек, которого Минюст счел членом незарегистрированной группы, на этот счет поступили какие-то иностранные деньги — группу можно признавать иностранным агентом.

Отдельно отмечу, что в случае с источником денег принципиально лишь то, что они иностранные. А что это — пожертвование на работу неформальной группы или подарок проживающей в Минске бабушки участника этой группы — значения не имеет.

Вернемся к нашему незарегистрированному кружку «Сквер». Допустим, один из десяти ребят работает в международной компании программистом, получает там зарплату и вкладывает личные деньги в деятельность организации — так вот, если он распечатает для этой незарегистрированной группы листовки на своем принтере, он уже создаст иностранное финансирование. Никаких зарубежных грантов для этого не нужно, размер финансирования значения не имеет.

Что произойдет после того, как незарегистрированную организацию признают инагентом?

Во-первых, появится обязанность маркировать соответствующим «лейблом» все высказывания, которые делаются от имени этой организации, и все документы, которые куда-то от нее направляются. Штрафы за нарушение этого обязательства, кстати, немаленькие: для рядовых членов группы от 50 до 100 тысяч рублей, для должностных лиц (руководителя группы и т. п.) — от 100 до 300 тысяч рублей.

У участников, членов, руководителей и так далее, как я уже говорила, появится обязанность маркировать все «политические» высказывания, которые они делают от своего имени. Штраф за неисполнение обязательства — пять тысяч рублей.

Кроме того, у них возникнет обязанность ежеквартально отчитываться о полученных иностранных деньгах и их расходовании. Штраф за просрочку или несдачу отчета для руководителя незарегистрированной организации составит от 10 до 30 тысяч рублей.

Ну и, разумеется, СМИ при упоминании такой незарегистрированной организации тоже должны будут делать пометку о том, что она — «иностранный агент».

ЕСЛИ ТЫ — ЧЕЛОВЕК

Насколько я понимаю, теперь, даже если ты не состоишь ни в какой организации, ты можешь быть инагентом?

Да, отдельный человек, если он имеет иностранное финансирование и занимается «политической деятельностью», тоже может быть признан иностранным агентом. Причем он может быть СМИ-инагентом либо просто физлицом-инагентом (но чисто теоретически ничто не мешает присвоить ему оба статуса сразу).

Внутри физлиц-инагентов также выделяется отдельная категория — физлица, которые собирают информацию, угрожающую военной безопасности РФ.

Давайте начнем просто с физлица-инагента.

Требования к ним примерно такие же, как и к незарегистрированным организациям-инагентам: сдавать отчеты о поступлении и расходовании денежных средств, полученных из иностранных источников (только раз в полгода, а не раз в квартал), и маркировать инагентским «лейблом» все распространяемые им материалы.

Пока формы отчетов незарегистрированных организаций и физлиц-инагентов не утверждены, но проекты приказов Минюста уже есть. В отчетах придется указывать наименование и реквизиты документов, которые являются основанием расходования иностранных средств.

То есть, по сути, если физлицом-иноагентом будет признан человек, получающий в иностранной организации зарплату, на которую он живет, ему придется вписывать туда всю информацию о своих личных расходах. Эдакая домашняя бухгалтерия, которая будет вестись не для себя, а для государства.

Всё это, мягко говоря, вызывает вопросы о правомерности подобного вторжения в частную жизнь. Я могу согласиться с тем, что организация должна предоставлять информацию о том, кому и сколько она заплатила. Но я не понимаю, почему человек должен публично рассказывать, где он был, что он ел, что купил.

Еще одно ограничение для физлиц-инагентов — они не могут занимать должности на государственной и муниципальной службе.

А что там с физлицами — СМИ — инагентами?

Формулировка «физлицо — СМИ — иностранный агент», конечно, безумная. Если честно, мне кажется, что полтора года назад, когда ее вводили, даже у властей была еще внутренняя неготовность называть иностранными агентами не организации, а людей. Поэтому они добавили приписку «СМИ», чтобы как будто сделать их вещательными организациями.

Но прошел всего год — и государственное правосознание деградировало достаточно, чтобы перестать переживать насчет физлиц-инагентов. А может, кто-то из Минюста сказал, что больно уж бредовая конструкция, давайте чего попроще введем…

А в чем разница физлиц-инагентов и физлиц, признанных СМИ-инагентами?

Есть несколько различий.

Во-первых, у «физлиц-СМИ-инагентов» есть обязанность в течение месяца после попадания в реестр зарегистрировать российское юридическое лицо, которое и будет «организовывать распространение» информационных материалов на территории РФ. На это юридическое лицо будут налагаться те же обязанности, что и на НКО-иностранных агентов (то есть обязанность сдавать в Минюст массу отчетов, проходить ежегодный аудит и т. д.). При этом сам человек тоже обязан раз в полгода отчитываться о своей деятельности и раз в квартал — о расходовании денежных средств! Это невероятно громоздкая и совершенно дикая конструкция. В какой форме должно создаваться это юрлицо — коммерческая организация, некоммерческая? На практике физлица-СМИ-инагенты создают ООО, потому что их зарегистрировать проще всего.

У «простых» физлиц-иноагентов обязанности создавать юридическое лицо не возникает.

Различия есть и в наказаниях, которые могут последовать за неисполнение требований закона.

Физлица-СМИ-инагенты по действующему законодательству в первый раз могут быть оштрафованы на 10 тысяч рублей (за неисполнение любых обязанностей — сдача отчетов, маркировка публикаций и т. д.). В случае повторного правонарушения в течение года — на 50 тысяч рублей. Если в течение года после выплаты этого штрафа совершить третье правонарушение, то последует уголовная ответственность с возможностью лишения свободы на срок до двух лет.

Ответственность физлиц-иноагентов, не являющихся СМИ, устроена иначе. Прежде всего, закон предусматривает обязанность потенциальных физлиц-иноагентов записаться в соответствующий список добровольно. Если человек этого не хочет делать и будет включен в реестр по решению Минюста, то санкция зависит от того, за что он признан иноагентом. Если он осуществляет «целенаправленный сбор сведений в области военной, военно-технической деятельности Российской Федерации», то он может сразу попасть в тюрьму на срок до пяти лет. А если он попал в реестр за политическую деятельность, то сначала его оштрафуют на сумму от 30 до 50 тысяч рублей. И если в течение года после выплаты этого штрафа он допустит ошибку в своей иноагентской отчетности (например, просрочит сдачу отчета) — тут на срок до пяти лет могут посадить и его.

Очень важно, что из реестра «простых» инагентов можно выйти по заявлению — по крайней мере теоретически. Из реестра СМИ-иноагентов могут убрать только по инициативе государственных органов.

Сейчас в список физлиц-СМИ-инагентов включены пять человек. Как они ими стали?

Насколько я понимаю, официально информация о причинах включения их в реестр не публиковалась. Двое из них писали материалы для изданий, ранее признанных инагентами. Вероятно, причиной стало это. Лев Александрович Пономарев, судя по сообщениям в прессе, попал в реестр за то, что репостил иностранные СМИ.

Но важно понимать, что по законодательству совершенно необязательно как-то соприкасаться со СМИ-инагентами, чтобы стать СМИ-ингентом самому. Дарья Апахончич обжаловала свое включение в реестр и в суде узнала, что ее «политическая деятельность», послужившая причиной попадания в реестр, — это пост о согласованном митинге в поддержку фигурантов дела «Сети», приглашение на мероприятие в поддержку Юлии Цветковой, ведение страницы «Феминистки поясняют» на Youtube и просто «ведение страниц в соцсетях».

Что еще должен делать человек-СМИ-инагент?

Маркировать свои посты, как и все инагенты. Причем для них, в отличие от прочих, есть строгий порядок маркировки, который утвердил Роскомнадзор.

Они должны использовать следующую формулировку: «Данное сообщение (материал) создано и (или) распространено иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента».

Этот текст должен публиковаться под заголовком текстового сообщения, и его шрифт должен быть в два раза крупнее самого сообщения. Как это соблюсти в соцсетях, где размер шрифта всегда один, — непонятно. По факту «физлица-СМИ-инагенты» пишут это сообщение капслоком, то есть заглавными буквами.

Если это звуковое или видеосообщение — этот текст должен прозвучать в начале и длиться не менее 15 секунд, запрещается музыка на фоне, в видео он должен занимать не менее 20% площади экрана.

Требования к «физлицам-СМИ-инагентам» — создание юридического лица, отчетность — выглядят абсурдно. Зачем это все было городить?

Моя гипотеза такая: в 2019 году была спущена указивка: есть люди, которые занимаются тем, за что мы включаем в список «иностранных агентов». Но ни в каких НКО эти люди не работают, а действуют в личном качестве. Надо их как-то прижучить.

У тех, кто думал, как это сформулировать в законе, возникло затруднение: вроде как неловко было называть человека иностранным агентом и заставлять отчитываться о личных расходах. Поэтому было решено: пусть он создаст юрлицо, которое будет отчитываться как бы о своей деятельности, но на самом деле — о деятельности этого человека. Так родился юридический монстр, который с самого начала был совершенно нежизнеспособен.

К концу 2020 года стало понятно, что все сдерживающие факторы можно отбросить и попросту признавать «иностранными агентами» физических лиц.

А собственно настоящие иностранные СМИ-иностранные агенты — это кто?

Употребление словосочетания «настоящий иностранный агент» представляется мне сомнительным, но изначально этот закон был направлен против зарубежных СМИ. Важно понимать, что для признания «инагентом» СМИ необязательно должно иметь русскоязычную версию, вещать на территории России и так далее.

Сейчас в реестре 15 СМИ-«инагентов», не являющихся физическими лицами.

Итак, давайте суммируем. У нас есть неформальная организация «Сквер», нас признали иностранными агентами. Я ее руководитель. Что делать?

Маркируйте сайт, маркируйте соцсети организации и свои собственные соцсети, маркируйте все печатные материалы, сдавайте отчеты.

С маркировкой вам придется задаться вопросом — где пределы того, что надо маркировать. Что насчет визиток? А если вы раздаете пустые блокноты участникам встречи — это уже информационный материал или нет?

Следите за личными соцсетями. Если вы напишете в личном твиттере, что у вас дома плохо топят — это уже может считать оценкой действий органов власти, то есть политической деятельностью.

Как протестовать и спорить со статусом инагента?

Теоретически можно обжаловать решение Минюста в суде. Надо сказать, мне очень интересно, как это будет происходить в случае незарегистрированной организации.

Вернемся к нашей инициативной группе «Сквер». У нее нет устава и формального руководителя, но ее признали инагентом. Условная Маша Иванова от имени этой организации хочет оспорить включение в реестр. Возможных исходов два: либо суд решит, что Маша не имеет полномочий представлять организацию, и административный иск будет возвращен, либо Машу признают руководителем организации со всеми вытекающими последствиями — обязанностью сдавать отчеты и штрафами за несдачу и т. д.

В какой суд идти?

По месту нахождения органа, который внес в реестр.

Но ведь в реестр вносит федеральный Минюст?

Изначально то, что инагентами организации признает федеральный Минюст, было своеобразной поблажкой — якобы это должно было уберечь региональные организации от местных чиновников, которые могли иметь к ним личные счеты. Но по сути это оказалось бессмысленно — все равно федеральный Минюст признает инагентами на основании проверок, проводимых теми самыми региональными чиновниками.

Если вы подаете административный иск к федеральному органу, но проблема вытекает из деятельности территориального органа, его можно подать в суд по месту нахождения территориального органа.

Ну и как, будут у меня шансы победить в суде?

Я не знаю ни одного случая, когда НКО-«инагенту» удавалось оспорить решение Минюста. Если есть ресурсы, можно исчерпать четыре инстанции и дойти до ЕСПЧ. Госпошлины небольшие, вопрос только в оплате юристов, которые этим будут заниматься. Впрочем, существуют НКО, помогающие другим НКО, попавшим в такую ситуацию, так что можно найти бесплатного представителя.

Эффективной стратегии, которая позволит убедить суд в том, что вы не враг народа, не существует. Результатом с вероятностью 99% будет проигрыш. Но если вы настроены бороться и идти в ЕСПЧ, надо смотреть, что было признано политической деятельностью, и заявлять о том, что это не политическая деятельность в нормальном смысле этого словосочетания — то есть не борьба за власть, а здоровая активность гражданского общества.

В любом случае, придется апеллировать к праву на свободу объединений, если у вас организация-инагент, и к праву на выражение мнения, если вы физлицо. Еще можно говорить о том, что закон слишком неконкретный и из него невозможно понять пределы налагаемых на организацию обязанностей — например, в части маркировки «информационных материалов».

От обращения в ЕСПЧ будет толк?

Честно говоря, я разочарована Европейским судом — вот уже восемь лет он не может высказаться по поводу ситуации с «иностранными агентами».

Первая жалоба была подана еще в феврале 2013 года — до того, как закон впервые применили. Жалобу подали 11 НКО, которые считали себя потенциальными жертвами закона. Что примечательно, десять из них в итоге в реестре оказались. Только одна — Московская Хельсинкская группа — туда не вошла, и то лишь потому, что они сразу отказались от всего иностранного финансирования. Все остальные волновались не зря.

ЕСПЧ приступил к рассмотрению жалобы, задал вопросы заявителям и российскому государству, но на этом все и кончилось. Ответы на вопросы Суд получил еще в марте 2018 года, а постановления до сих пор нет. Хотя мы много раз говорили на всех доступных нам площадках: пока вы молчите, нас убивают.

Если постановление все-таки будет вынесено до того, как гражданское общество в России добьют окончательно, хотя бы все выплаченные штрафы должны вернуть.

Итак, нашу незарегистрированную группу «Сквер» признали «инагентом». Если ничего не делать — не идти в суд и вообще не подавать никакие документы, что будет дальше?

Власти каким-то образом определят должностных лиц этого объединения и будут бомбить их штрафами.

На самом деле физическим лицам, которые проигнорируют решение Минюста, придется гораздо хуже. Им грозит уголовное дело — с первого раза, если они собирают «информацию, угрожающую военной безопасности», или со второго, они просто занимаются политической деятельностью. А там срок — до пяти лет, всё очень серьезно. Такой срок можно получить, например, за убийство при наличии смягчающих обстоятельств.

А есть ведь еще тема иностранных нежелательных организаций, с которыми вообще сотрудничать нельзя ни в коем случае. Про эту тему немного подзабыли. Там есть что-то новое?

Совсем недавно, 4 мая, в Госдуму были внесены два законопроекта, предусматривающие ужесточение законодательства о «нежелательных» организациях.

Предлагается, во-первых, запретить участие в деятельности таких организаций не только внутри, но и за пределами РФ, а во-вторых, облегчить привлечение к уголовной ответственности за связь с «нежелательными» организациями.

Сейчас уголовная ответственность за участие в деятельности «нежелательной» организации наступает после двух привлечений к административной ответственности в течение года. Законопроект предлагает снизить этот порог до одного раза. Правда, наказание слегка смягчат: человеку будет грозить от одного года до четырех лет заключения, а не от двух до шести лет, как сейчас.

Зато за руководство «нежелательной» организацией уголовное дело предлагают возбуждать сразу, минуя административную ответственность вообще. И здесь наказание останется прежним — до шести лет колонии.

Причем в случае принятия обоих законопроектов к ответственности можно будет привлечь и за взаимодействие с «нежелательной» организацией за пределами страны.

То есть человек съездил за рубеж, там пообщался с кем-то «нежелательным». Если об этом каким-то образом станет известно российским властям, по возвращении в РФ этого человека могут объявить участвующим в руководстве «нежелательной организацией» и сразу посадить.

Стоит отметить, что Верховный суд РФ оставил негативный отзыв на законопроект, указав, что предложение ужесточить уголовную ответственность должно сопровождаться «мотивированным обоснованием, подтвержденным убедительными сведениями и статистическими данными, свидетельствующими о недостаточности существующего правового регулирования», а также «специальными исследованиями, доказывающими целесообразность введения новых норм». Ничего подобного инициаторами законопроекта представлено, естественно, не было. Поэтому пока есть небольшая надежда, что новые нормы не будут приняты.

Дело в том, что с нежелательными организациями часто сравнивают статус инагента — его, мол, пережить еще можно, лишь бы организацию не признали нежелательной.

Нежелательной может быть признана только иностранная или международная организация, поэтому страхи российских НКО насчет признания «нежелательными» происходят в основном от незнания.

Вообще сегодня в России существует своеобразная «градация» статусов, которые может получить организация. Статус «иностранного агента» — самый легкий, потому что нет ответственности за участие в деятельности НКО-«инагента». Дальше — статус «нежелательной» организации, потому что уголовная ответственность за участие в деятельности наступает после административной (во всяком случае, пока). Следом — экстремистская организация, и самый плохой статус — организация террористическая. До недавнего времени существовало представление, что последние два статуса — это все-таки в первую очередь про ультрарелигиозные и националистические организации, но процесс против ФБК всё изменил.

У нас любят ссылаться, что в США тоже тебя могут признать Foreign Agent. Можно ли считать наше странное законодательства есть аналоги?

Это несравнимые вещи. Да, все отсылают к FARA в США, и в этот список тоже могут вносить и людей, и организации. Но у нас есть подробная аналитика, почему, как пишут в интернете, «вы не понимаете, это другое».

Шутки шутками, но это правда другое. Во-первых, включают в список за совершенно другие вещи — когда организации или люди действительно продвигают интересы какой-то зарубежной страны. В список FARA не внесут организацию, которая занимается защитой прав человека. В законе есть четкое указание — агент должен заниматься политической деятельностью для представления интересов иностранного принципала. В российском законе о какой связи между иностранными деньгами и иностранными интересами нет ни слова.

Во-вторых, последствия там другие. Там у словосочетания «foreign agent» нет коннотации «враг народа», с тобой не откажутся сотрудничать из-за этого статуса. Просто факт пребывания в этом списке означает, что человек или организация лоббирует интересы какого-то правительства. При этом лоббизм в американской политической культуре в принципе нормален и не приравнивается к враждебности.

Наш закон — это кривое зеркало FARA. У нас нет критерия действий в интересах иностранного принципала. Правозащитные организации действуют в интересах прав человека, а не иностранных государств, но это никого не останавливает. Наши власти не предпринимают даже попытки установить связь иностранного финансирования и вражеских интересов.

В общем, законодательство — минное поле, по которому невозможно спокойно пройти. Но какие могут быть практические советы для людей и организации, которые работают с иностранными деньгами и ведут общественную деятельность?

Если не входить в поле советов в духе «ведите себя потише, не привлекайте внимания», «защищайте бабушек, которым недоплачивают пенсию, а не политзеков» и т. п. — реальных способов обезопасить себя и сократить риски я лично не вижу.

Да, участникам незарегистрированных групп можно давать советы в духе «поменьше светите в публичном пространстве связью с этой группой, чтоб вас нельзя было признать должностным лицом незарегистрированной организации», но это всё из области самоцензурирования. В таком случае проще уж дать совет: «Переучись на маникюршу, пили ноготочки, а про права человека не думай».

Если правовой нигилизм нарастает, зачем такие юридические сложности, зачем пытаться придать всему формальный вид законности?

Законность хорошо подходит для пропаганды. Если сказать: мы его арестовываем просто потому, что так хотим, это может вызвать возмущение даже у тех, кто в целом поддерживает власть. Можно вспомнить, как людей раздражает неприкрытое и ничем не обоснованное полицейское насилие, например. Поэтому принимаются законы и людей наказывают как бы по закону.

Это первая причина. Вторая — эти законы висят как дамоклов меч над всеми, кто в чем-то не согласен с действующей властью. Не только над сотрудниками неугодных НКО или заметными активистами, а над всеми, кто публично выражает хоть какую-то гражданскую позицию.

Возьмем первых пятерых «физлиц-СМИ-инагентов». Среди них — гранд правозащитного движения, два журналиста, которые писали для «СМИ-инагентов», еще один журналист и гражданская активистка, которая просто вела соцсети. Такой список как нельзя более наглядно демонстрирует, что в реестре может оказаться любой, вне зависимости от степени его или ее известности и аффилированности с теми, кто уже находится в одном из реестров.

Есть шансы увернуться от этого катка, попытаться технически и юридически себя хоть немного защитить?

Повторюсь, если не рассматривать варианты типа «уйти из правозащитников в автомеханики», то я таких вариантов не вижу. Законодательство специально сконструировано таким образом, чтобы оставить тебе два варианта: либо ты живешь под мечом, висящем на волоске, либо отказываешься от гражданского активизма и постишь исключительно котиков. Выбирай, что тебе больше по вкусу.

*ИГИЛ (ИГ, Исламское государство) — террористическая организация, запрещённая на территории России.