Последнее слово Руслана Кутаева

Ваша честь, уважаемые судьи!

Спасибо, что мне такая возможность предоставлена. Как правило, люди готовятся к тому, что привыкли делать. У меня последнее слово второй раз и я к нему не готовился.

Но, если вы помните, вчера мой адвокат, когда вел здесь полемику, высказал очень интересную мысль и у меня с ней возникли ассоциации по моей научной деятельности. Она (мысль) заключалась в том, что все присутствующие здесь находятся под давлением и под влиянием в принятии решения. До того, как я изложу небольшой случай из моей жизни, я бы хотел сказать следующее.

Уважаемый суд, уважаемый представитель прокуратуры, я буду здесь говорить без иронии и я буду честен. На самом деле я отношусь к вам уважительно, и это абсолютная правда. Я это говорю от всего сердца. На наших заседаниях представитель прокуратуры как-то оговорился и назвал слушателей в зале зрителями. Некоторые приняли это за незнание языка, я же вижу, наблюдая за этим молодым человеком, он достаточно подготовлен в русской филологии. Он это сказал от хороших знаний. По Фрейду он высказал то, что действительно думает о данном процессе. Я хотел бы напомнить, что зрители бывают на представлениях. Преставления бывают спортивные, культурные и прочее. Я не хочу оскорбить и поставить под сомнение участников суда, назвав наше заседание цирком, потому что в цирке возможны шуты, а шутов здесь нет. Я к вам отношусь серьезно. К великому сожалению в моем процессе… я не знаю… я не анализировал и не проводил мониторинг по другим делам и не могу судить. К сожалению, здесь очень четко просматривается то, что дело это является не рядовым и влияние администрации руководства ЧР просматривается очень серьезно.

Теперь я хотел бы вот о чем с вами поговорить. Примерно в 2003 или 2004 году в Санкт-Петербургском университете мы с профессором Рязаевым, с моим научным руководителем, были в библиотеке. Я хотел бы напомнить, что я занимаюсь проблемами власти и государства. Он мне показал очень интересное исследование. Я попытался воспроизвести это по памяти. Работа называлась «Морально-нравственные аспекты, определяющие характеристики в принятие ответственных решений должностными ответственными лицами на условиях анонимности». То есть, я хотел бы напомнить, как ученый… И сегодня, в наше время, разные министерства, корпорации подобные исследования проводят для определения профпригодности своих работников. При проведении этих исследований получились очень интересные результаты. Там было где-то 8 пунктов и по всем я останавливаться не буду. Перед должностным лицом ставился вопрос… здесь должна быть оговорка, респонденты, которых опрашивали, были адекватными людьми. Они понимали, что белое - белое, что черное - черное, что добро - добро и зло – зло. То-есть люди, которые адекватно воспринимают окружающую действительность. При проведения исследования должностных лиц, принимающих ответственное решение, больше 50%, если сверху им будет спущена какая-то директива, инструкция или приказ и это может способствовать принятию неправильного, неправомерного или преступного решения, то они не будут принимать эти указания, если даже такое решение навредит их карьере. Где-то 5% ответили, что не будут принимать неправомерные, неправильные решения, если даже их буду пытать. Мне это, как ученому, было очень интересно. Но когда дело касалось их детей и близких, только меньше 1% ответственных лиц сказали, что не изменят своего решение.

Я хочу сказать… Мы все взрослые люди и ответственны за своих детей, и не все эти испытания выдерживают. Что самое важное в этом исследовании? Принимая вот это неправомерное решение, эти ответственные лица считают себя жертвами. Они не хотят этого, но они приносят себя в жертву ради своих детей и близких. Так вот, отталкиваясь от того, что я сказал, если так получится, что вам придется жертвовать собой ради ваших детей, ради ваших близких, по моему делу, я хотел бы вам сказать… При принятии решении по поводу меня, в моем приговоре прошу вас учитывать, что точно так же, как ваши дети имеют на вас право, мои имеют на меня. Из них четверо несовершеннолетние. То время, которое я преступно здесь провожу, оно не измеряется деньгами. Это невозможно компенсировать. Мне неудобно перед своими старшими братьями говорить о своих детях, но и не говорить я не могу. Трое из них в школе. Они висят на доске почета. Я их знакомил с чеченской литературой: с Саидом Бадуевым, с Магомедом Мамакаевым, так же с Пушкиным и Лермонтовым. Я их вводил в знания. Сегодня уже почти 9 месяцев они этого лишены. При принятии решения помните, что я тоже имею ответственность и хочу эту ответственность нести.

Вы являетесь судьями апелляционного суда, в целом арбитрами процесса Кутаева являются десятки тысяча людей, которые в самой республике, в России и за рубежом отслеживают каждое сказанное слово. Это уже не зависит ни от меня, ни от моих адвокатов. Это дело имеет перспективу без срока давности. Это дело в любом случае будет доведено до какого-нибудь логического конца. Кассационный суд, Верховный суд России, Страсбургский суд и в конце концов есть просто Суд.

Я знаю кто меня избивал, я знаю кто меня пытал. Вам наверное трудно будет проверить, но я закончил свое расследование. Вы можете себе представить, что я знаю каждого человека, который участвовал во всем этом. Человек, который представил к моей шее нож и клялся, что он с удовольствием эту голову отрезал бы, Тамерлан Мусаев, заместитель Даудова. Я знаю Тамерлана Мусаева, я знаю всех охранников Апти Алаудинова. Я знаю их всех поименно, где они живут, где кредит получили, где у них теплицы… Я знаю всех людей, принимавших участие в моем похищении, избиении и применявших насилие в отношения меня. Я свое следствие закончил, находясь в СИЗО и ИВС. Я знаю все. И все-таки я дал отпор. И все-таки я знаю, что когда-то справедливость восторжествуют. Я вас призываю тоже, насколько это возможно в ваших условиях… Я еще раз повторяю, я говорю без иронии, наверняка у нас с вами есть общие знакомые, наверняка мы могли быть друзьями. Поверьте мне, я это говорю искренне. Я прокурора и судей, и всех здесь понимаю. Я здесь очутился из-за того, что настолько хорошо понимаю вас, ваше состояние, социальное положение, чтобы каким-то образом это изменить. Если я буду живой, я это буду продолжать. Спасибо, ваша честь, за предоставленное слово.