Обзор судебного заседания 3 декабря 2010 года (изложение показаний вдовы и отца Умара Исраилова)

Изложение показаний свидетеля Шарпудди (Али) Исраилова, отца Умара Исраилова.

На вопрос о том, почему его сын стал боевиком и какие политические цели он преследовал, Шарпудди Исраилов заявил, что Умар (который родился в 1981 году) был ребёнком, когда началась война, и он со своими сверстниками не мог видеть того, что происходит в Чечне. В то время чеченские юноши стали мишенями для российских военных. Проводились частые зачистки, проверки на блок-постах, после которых люди часто исчезали. Людей пытали, бессудно расстреливали. Молодёжь хотела бороться против всего этого. Так Умар примкнул к вооружённому сопротивлению.

В 2003 году Умара арестовали люди Кадырова. В то время Шарпудди работал в Дагестане. Узнав о случившемся, он сразу выехал в Грозный, начал искать сына, впрочем, без какого-либо успеха. На базе, где в тот момент держали Умара, отцу сказали, что его сына там нет, предупредили, что продолжать поиски ему небезопасно, и посоветовали больше не возвращаться туда: «Если Рамзан узнает, то же самое может случиться и с тобой». Через два месяца Шарпудди получил от своего сына записку, где говорилось, что никаких усилий для дальнейших поисков предпринимать не надо, что теперь всё зависит только от него самого. Через месяц Шарпудди узнал, что его сын вступил в службу безопасности Рамзана Кадырова.

В начале августа 2003 года Шарпудди Исраилов встретился с сыном в боксерском зале в Гудермесе, но у Умара не было возможности ничего толком объяснить, так как его непосредственный начальник стоял рядом с ними на протяжении всего разговора. Тем не менее, он заметил шрамы на лице сына, а также то, что он потерял в весе. «Отсюда я понял, что с ним не очень хорошо обходились», – сказал Шарпудди. Все остальные в группе были с оружием, Умар был единственным безоружным.

Во время следующей встречи, которая состоялась в квартире в Грозном, у них опять не было возможности поговорить, так как Умара снова сопровождали «кадыровцы». То, что Умару пришлось пережить, Шарпудди Исраилов испытал сам, когда его взяли в заложники в 2004 году, после того как его сын вместе с женой сбежали из Чечни.

«Мне сказали, что, когда Умара пытали, он не кричал, не издал ни одного звука, он даже смеялся. Об этом стало известно Кадырову, Кадыров заинтересовался им и стал лично пытать Умара. Шрам на лице Умара был следом от срикошетившей пули, когда ему стреляли по ногам. Ещё его пытали током», - рассказал Шарпудди. И лишь когда Исраилову пригрозили, что всех женщин из его семьи привезут и будут насиловать у него на глазах, он уступил и стал одним из «кадыровцев».

По словам Шарпудди Исраилова, именно он убедил сына бежать из Чечни в ноябре 2004 года. Когда он узнал, что Умара назначили руководить милицией в Мескер-Юрте, ему это очень не понравилось. «Я хорошо знал, зачем это делается. Его послали туда, потому что Умар, как никто, хорошо знает всех молодых людей в нашем селе. Это обычная тактика «кадыровцев»: нового человека пытаются привязать к себе кровью, заставляют вначале кого-то убить или пытать, для того, чтобы человек уже не смог покинуть их ряды», – рассказал отец Исраилова. При встрече Шарпудди спросил у сына, понимает ли он, зачем именно его направляют в Мескер-Юрт и чем именно ему там придется заниматься.

Сын ответил, что не будет заниматься подобными вещами. На это отец сказал, что в таком случае его самого убьют. Отец и сын решили, что единственный способ избежать этой ситуации – побег. Но Умар не хотел бежать, говорил, что, если он уедет, «кадыровцы» возьмутся за членов его семьи, остающихся в Чечне. В конце концов отец его уговорил и помог сделать документы на другое имя.

Шарпудди Исраилов не захотел сам покидать Чечню, так как это было очень дорого. Кроме того, он хотел остаться в Грозном из-за своей семьи (жена, три дочери).

Через две недели после того, как Умар с супругой уехали, группа «кадыровцев» явилась на работу к Шарпудди и попросили проехать с ними. В машине, в которую посадили отца, уже оказалась его жена. В Центорое, куда они приехали, Шарпудди увидел также сестру жены Умара. При обыске в их квартире у Исраилова отняли все документы и деньги ($6000), которые были получены за продажу участка земли и отложены на покупку квартиры в Грозном.

Всего Шарпудди Исраилова удерживали заложником в незаконной тюрьме около одиннадцати месяцев. В первый день его пытали и спрашивали, где находится сын, но затем при помощи сотового телефона выяснили, что Умар в Польше. Четыре дня Исраилова-старшего держали в Центорое, остальное время – в Гудермесе.

Затем, в октябре 2005 года, его неожиданно выпустили. «Когда меня отпустили, я не знал, куда мне идти, я не мог нормально спать и видел кошмары. Надо было что-то делать. После всего того, что я видел, находясь в заточении, я не могу называть их людьми, это псы», – сказал Шарпудди.

При помощи правозащитных организаций он смог выехать из Чечни. Исраилов обратился в Европейский Суд по правам человека. Иск был подан в Европейский Суд лишь в 2007 году, так как много времени ушло его подготовку.

Отвечая на вопрос о своих контактах с сыном, свидетель ответил, что после того, как Умар уехал из Чечни, они встречаться не могли, только разговаривали по телефону раз в неделю. «Я приехал в Вену, чтобы похоронить его», – сказал Шарпудди. В начале лета 2008 года сын рассказал ему об угрозах со стороны Курмакаева, не вдаваясь в детали. В то время Шарпудди Исраилов хотел, чтобы сын с семьёй переехал к нему в Норвегию, но это было невозможно из-за правовых затруднений. Последний телефонный разговор, во время которого сын признался, что за ним следят, состоялся за два или три дня до убийства.

Адвокат защиты спросил свидетеля, почему на похоронах Умара присутствовал Бухари Бараев (Саламов). Шарпудди Исраилов ответил, что они с Саламовым – односельчане и что в Чечне обычно, если во время похорон отца нет (Шарпудди прибыл в Вену только через два дня), старший из земляков принимает на себя все хлопоты и руководит подготовкой к похоронам. Однако по прибытию в Вену Шарпудди Исраилов сразу же сам занялся всеми делами.Вернувшись после похорон в Норвегию, Шарпудди Исраилов прочитал в интернете, что Саламов уехал в Чечню и его там видели вместе с Рамзаном Кадыровым.

На вопрос адвоката Ешуркаева о ходе его дела в Страсбургском суде Исраилов объяснил, что в настоящее время его жалобу и жалобу его сына объединили и она в таком виде представлена на рассмотрение Европейскому Суду по правам человека.

Изложение показаний свидетеля Малижи Сагиевой, вдовы Умара Исраилова.

Малижа Сагиева заявила суду, что они с Умаром Исраиловым поженились в июле 2002 года, вдвоем покинули Чечню в ноябре 2004 года и перебрались в Польшу. Оттуда её муж уехал в Австрию в августе 2005. Малижа Сагиева присоединилась к нему в ноябре того же года. В Польше и в Австрии родилось их четверо детей, один – уже после гибели Умара.

На вопрос о том, какое место Исраилов занимал в иерархии сторонников Кадырова и почему он принял предложение работать среди них, Сагиева ответила, что Исраилов продолжал находиться в федеральном розыске за участие в незаконных вооруженных формированиях несмотря на то, что был одним из «кадыровцев».

Сначала Исраилов работал в личной охране Рамзана Кадырова, затем его направили возглавить службу безопасности в его родное село, Мескер-Юрт. «Его хотели привязать кровью, заставить убивать людей, боевиков. Только при этих условиях его бы сняли с федерального розыска», – сказала Сагиева.

Вдова Исраилова отметила, что Умара пытали три месяца, перед тем как он принял предложение вступить в ряды службы безопасности Кадырова. Они хотели сразу же сбежать, но им нужно было время, чтобы подготовить поддельные паспорта (общегражданские и заграничные).

Затем Исраилов попал в аварию, и под предлогом лечения в Кисловодске они с женой уехали из Чечни, а потом и покинули страну. На вопрос, почему они сбежали, Сагиева ответила, что Исраилов не хотел работать на этого «бандита Кадырова» и убивать людей.

Далее Сагиева рассказала об их пребывании в Польше и о том, что Умару лично звонил Рамзан Кадыров. По словам Сагиевой, через две недели после их приезда в эту страну её тесть был незаконно арестован в Чечне. После этого Исраилову стали звонить с телефона его отца. Звонил лично Рамзан Кадыров. Звоня впервые, Кадыров начал угрожать Исраилову и пообещал, что весь его клан будет уничтожен, если Умар не вернется в Чечню. Во время их второго разговора Исраилов передал трубку находящемуся поблизости другу, которому было сказано передать Исраилову, что его послали в Польшу с целью охотиться за другими сбежавшими в эту страну беженцами из Чечни. Вскоре подобный слух разошелся среди местной чеченской диаспоры, и тогда Исраилов и Сагиева решили уехать из Польши.

Сагиева заявила, что первый раз её мужу угрожали в мае-июне 2008 года, когда в Австрию прибыл эмиссар Кадырова Артур Курмакаев, по прозвищу Арби. Арби искал Исраилова под предлогом того, что Исраилов незаконно присвоил себе $300 000; в конце концов, он сумел найти Исраилова с помощью одного из его земляков. Сагиева сказала, что её муж решил встретиться с Арби, так как хотел выяснить, что это за человек и чего он хочет. Рассказы Арби по поводу пропавших денег Исраилов с самого начала назвал фантазиями и предположил, что Курмакаев прибыл от Кадырова. Состоялось несколько встреч Исраилова с Арби. Одна из них, в предместье Вены, была записана на камеру мобильного телефона. Именно на той встрече Арби заявил, что на самом деле он искал Исраилова не из-за денег, а по указанию Кадырова, который сказал, что Исраилов должен отозвать свое дело из Европейского Суда по правам человека, вернуться в Чечню и получить достойную работу. Арби также добавил, что больше предупреждений не будет: он в любом случае вернётся в Чечню, доложит обо всём Кадырову, а что будет после – только Аллах знает. Кроме того, Арби сказал, что в Братиславе его ждут двое людей из кадыровской охраны, которым он тоже расскажет о беседе с Исраиловым и которым не терпится убить Исраилова.

На вопрос о том, знал ли её супруг, что Курмакаев в то же самое время связался с полицией (он просил убежища и сообщил, что его прислал Кадыров), она сказала, что знал. После этого Исраилову сказали, что Курмакаева депортировали и что он в Австрию уже больше не вернётся. Сагиева подтвердила, что Исраилов явно чего-то опасался, хотя ничего на этот счет и не говорил. Об этом красноречивее всяких слов свидетельствует факт покупки пистолета. Исраилов попросил помощи у полиции, но впоследствии сказал жене, что на полицию рассчитывать не приходится. «Всё закончится как в индийском кино. Полиция приедет только после того, как я буду мёртв», – сказал ей однажды муж.

Отвечая на вопрос о причинах, побудивших её мужа обратиться в Европейский Суд, Сагиева ответила, что Исраилов видел, как людей пытали, незаконно содержали в Центорое, увозили куда-то оттуда и затем многих убивали. Исраилов хотел, чтобы кого-то признали за это ответственным.

Свидетеля также спросили о рабочем графике её мужа и о его передвижениях. Сагиева рассказала, что в основном её супруг работал по ночам (в упаковочной компании), уходя из дома в 16:00 и возвращаясь в 22:00, затем он снова уходил в 4:00 и возвращался в 9:00. Если за ним не заезжал его коллега араб (а это обычно случалось по утренним сменам), Исраилов шёл пешком по улице, поворачивая направо от своего дома. Также он всегда шёл направо, когда посещал интернет-кафе, куда тоже часто заходил. 13 января Исраилов пошёл в левую сторону, в супермаркет за покупками, в другие дни за покупками ходила Сагиева. В тот день она ушла из дому в 10:00, сразу же, как только её супруг вернулся с работы.

Свидетель заявила, что за неделю до убийства, в январе 2009 года, её муж говорил ей, что по крайней мере трижды встречал на улице перед их домом какого-то чеченца; в один из дней за ним ехала машина, в которой находился тот самый человек и какой-то другой чеченец. Он не назвал никаких имён, только добавил, что этот чеченец и есть тот самый, по поводу которого его однажды предупреждал его деверь.

Прокурор и судья зачитали часть переписки, которая велась по электронной почте между австрийским другом семьи и офицером анти-террористического департамента полиции. Первое письмо датировано 22 декабря. В нём говорится, что за неделю до этого Исраилов заметил, как за ним следит какой-то чеченец на улице перед его домом. Этого чеченца Исраилов встречал ранее в Ст. Польтене. По мнению Исраилова, имя того человека было Сурхо. В своем ответе от 27 декабря офицер спросил, обращался ли этот человек напрямую к Исраилову, была ли какая-то угроза, и добавил от себя, что не видит в произошедшем признаков слежки, так как в противном случае это делалось бы скрытно.

29 декабря и 6 января в двух своих письмах друг семьи сообщил о следующих наблюдениях Исраилова. Вечером 4 января человек следовал за Исраиловым и его семьей всю дорогу от дома до железнодорожного вокзала Флорисдорф в Вене. Вечером 5 января он снова заметил этого человека, который находился в машине вместе с другим чеченцем перед пиццерией недалеко от дома. Исраилову снова показалось, что за ним следят. Сагиева отметила, что о том, что за ним следят, её муж сказал ей только за неделю до убийства. По её мнению, он не хотел её волновать.

Отвечая на вопрос об относительном спокойствии в их жизни в период с конца 2005 года до середины 2008 года, Сагиева сказала, что жалоба в Европейский суд был подана только в 2007 году. Адвокат семьи убитого, Надя Лоренц, пояснила, что международный ордер на арест Исраилова был выдан в декабре 2007 года и в ордере значился почтовый адрес в США, где, по мнению грозненской прокуратуры, и должен был скрываться Исраилов. Позднее, в январе 2008 года, заключение о юридическом содействии было переадресовано австрийским властям. То есть на тот момент было известно, что Исраилов живёт в Австрии.

Сагиева рассказала суду о продолжительном телефонном разговоре, который состоялся в декабре 2008 года между Исраиловым и её братом, который живёт по соседству с Кальтенбруннером в Ст. Польтене. Брат Сагиевой предупредил Исраилова о человеке по фамилии Кальтенбруннер, поскольку знал, что Кальтенбруннер бывал в Чечне и фотографировался вместе с Рамзаном Кадыровым. Она также отметила, что Кальтенбруннер хвастался своим коллегам, что в скором времени оставит работу и уедет в Чечню, чтобы очень легко заработать много денег. Однако свидетель не смогла вспомнить, когда она слышала об этом, до или после убийства.

Свидетель также рассказала, что в марте 2010 года к ней на улице подошла чеченка. Она предложила 100 000 евро в виде помощи от Косума Ешуркаева. По словам женщины, Косум хотел, чтобы Сагиева знала, что его брат, Турпал-Али Ешуркаев, не виновен и был попросту одурачен Кальтенбруннером, и что Ешуркаев сам убьёт Кальтенбруннера, стоит последнему выйти из тюрьмы.

Сагиева назвала суду имя этой женщины, которая, по её словам, дружит с женой Ешуркаева. Сагиева не взяла деньги со словами: «Я не беру денег от убийц моего мужа». На вопрос, почему она думает, что брат Ешуркаева виновен в совершении этого преступления, свидетель ответила, что это её личное мнение: «Даже если напрямую он не имеет к этому отношения, он знал об этом, а мне уже этого достаточно».

Адвокат Кальтенбруннера спросил свидетеля, почему на похоронах Умара Исраилова присутствовал Бухари Саламов (Бараев), отца Мовсара Бараева, руководившего захватом более 800 заложников в театральном центре на Дубровке в Москве в 2002 году. Свидетель заявила, что после убийства мужа Саламов подошёл к ней и сказал, что Умара убили «кадыровцы». А через неделю после похорон он уже был в Чечне, вместе с Рамзаном Кадыровым.

Адвокат Кальтенбруннера также спросил об иске, поданном в Страсбургский суд, и добавил, что задаёт этот вопрос, несмотря на то, что, по заявлениям одного из свидетелей, проходящих по делу, Кадыров не придаёт подобным искам никакого значения. Сагиева ответила: «Если Вы говорите, что Кадырова это не волнует, тогда почему он прислал Арби?»

Затем Надя Лоренц, представляющая интересы семьи Исраилова в этом процессе, объяснила суду, что после первоначальной подачи жалобы в Европейский Суд возникла небольшая заминка, связанная с тем, что в документах значился американский обратный почтовый адрес (это было сделано в целях предосторожности). В настоящее время жалоба снова направлена в Европейский Суд по правам человека, но пока ничего нельзя сказать о сроках её рассмотрения.