«Мы все проиграли»: как дело Петра Милосердова стало приговором целому поколению политиков

Семь лет назад, в 2012 году, российский политтехнолог Петр Милосердов провел социологическое исследование в Казахстане. Два года спустя на заказчика исследования, русского националиста Александра Поткина (Белова), завели уголовное дело по инициативе республики  — за якобы создание экстремистского сообщества с целью свергнуть власть в Казахстане. В 2018 году Милосердова задержали как сообщника, а 29 мая 2019 года российский суд встал на защиту чужого государственного строя и приговорил политтехнолога к 2,5 годам колонии общего режима.

Как экспертное интервью стало основой для обвинения, при чем здесь Украина, и почему в этом деле осудили целое поколение российских политиков — в материале «МБХ медиа».

До Казахстана

Политтехнолог, публицист, политический деятель Петр Милосердов родился в семье известного караимского писателя Кима Бакши, закончил журфак МГУ, участвовал в московских событиях 1993 года. По сведениям политолога Михаила Тульского, в 2003—2005 годах, кроме КПРФ, в которой Милосердов занимал должность заведующего сектором выборных технологий, работал с партией «Родина» Дмитрия Рогозина. Для нее политтехнолог написал программу «Москва для москвичей». В разное время состоял и руководил несколькими молодежными организациями, включая Фронт патриотической молодежи и молодежное движение «Хватит!», которое он создал в 2005 году. Журналист Олег Кашин рассказал мне, что движение было направлено против Юрия Лужкова и особой популярностью не пользовалось, это был один из «клонов» украинской «Пора!» — молодежной организации, члены которой приняли наиболее активное участие в оранжевой революции 2004 года.

«Мы познакомились, когда Петя работал в аппарате КПРФ — начало нулевых, партия консервативная и пенсионерская, а он — представитель вот этой социальной группы „политтехнологи“, которые на самом деле — гуманитарная молодежь, нашедшая работу почти по специальности за приличные деньги, — рассказывает Кашин. — И в этом чувствовалось противоречие — для коммунистической среды он был слишком модный — то какая-то активность в ЖЖ, то создавал молодежное движение „Хватит!“, то (одним из первых) экспериментировал с районным сообществом жителей в конфликтах вокруг застройки».

В 2006 году Милосердов разработал эстетику «Марша несогласных» — символику, лозунги и агитационные материалы. Летом 2007 года Милосердова исключили из КПРФ по обвинению в так называемом неотроцкизме и нелояльности: то есть, участии в «Марше несогласных» и конференциях «Другой России». Он придерживался национал-патриотических взглядов, был одним из создателей Национального русского освободительного движения (НАРОД), в которое входили также Алексей Навальный, Сергей Гуляев и Захар Прилепин.

Алексей Навальный в агитационном ролике движения НАРОД

«Борются со всеми, кто радикален, кто считает нужным действовать активнее и выступает за объединение оппозиции», — объяснял тогда свое исключение из КПРФ Петр Милосердов.

Примерно в то же время политтехнолога исключили из Коалиции «Другая Россия». Эдуард Лимонов описывал этот эпизод так: «За исключение Милосердова высказались мы единодушно, и либералы, и нацболы, и касьяновцы. Нас достало его интриганство и авантюризм».

Петр Милосердов на «Марше несогласных» 7 октября 2007 года

«Неоднократно организовывал акции в защиту прав русских. Участвовал в выборных кампаниях различных уровней, три раза был снят с муниципальных выборов из-за несогласия с действиями московских властей во главе с Лужковым. На выборах в Московскую городскую думу (в 2005 году. — „МБХ медиа“) занял 2-е место», — так сам Милосердов представлялся в ноябре 2007 года в колонке о значении 4 и 7 ноября в современной России.

Националист, соратник Милосердова по движению НАРОД Даниил Константинов рассказал мне, что в движении тот занимался организационными вопросами.

«Как движение создали, выяснилось, что никто толком этим заниматься не хочет, и всех пытался мобилизовать только Петр Милосердов, который пытался нас собирать, проводить дискуссии, намечать мероприятия. Помню, у нас был один или два митинга, сделали газету, но не более того, — рассказал Константинов. — Фактически из-за пассивности движения оно не состоялось. Уже после этого он успешно ушел в политтехнологии».

В 2012 году, как рассказывает Константинов, Милосердов вошел в оргкомитет, который должен был курировать митинг.

«В последний раз я с ним разговаривал в начале 2012 года, он позвонил и попросил поддержки в муниципальных выборах, — говорит националист. — У нас были организации, которые участвовали в протестах, но я не дал людей, потому что в тот момент мне было не до этого. А потом меня самого арестовали».

О том, как Милосердов активно занимался именно политтехнологиями, мне рассказал независимый политический консультант Виталий Шушкевич. Он участвовал в трех кампаниях политтехнолога: объединение независимых мундепов в 2012—2013 годах, выборы кандидата из команды Павла Грудинина Александра Баюклина в мэры города Видное в 2013 году и выборы коммуниста Андрея Клычкова в Мосгордуму в 2014 году, в которых тот победил префекта ЮВАО Владимира Зотова.

«Петр — мой учитель и образец для подражания, которому я обязан профессией и методом работы. Это были самые успешные оппозиционные проекты, в которых я принимал участие. Первую школу независимых кандидатов в московские муниципальные депутаты я спустя пять лет воссоздал у Михаила Ходорковского, все выпускники школы кандидатов в муниципальные депутаты „Открытой России“ — политические внуки и правнуки Милосердова, хотя сами того не знают, — говорит Шушкевич. — Своим губернаторством в Орле Андрей Клычков во многом тоже обязан Милосердову, так как благодаря Петру у Андрея Евгеньевича появился такой политический капитал, что его необходимо было как-то встраивать в систему, иначе после пенсионной реформы в прошлом году он был бы избран мэром Москвы во втором туре».

Как рассказывает Шушкевич, методики Милосердова он использует до сих пор, в том числе в избирательной кампании оппозиции в 14-м избирательном округе на нынешних выборах в Мосгордуму: «Я занимался этой кампанией после переписки с Петром в СИЗО, отклонив ряд предложений работы со стороны московской мэрии. Мы использовали весь опыт кампаний, которые делали с Милосердовым у Грудинина и Клычкова. Неслучайно, что Милосердова продержат в заключении до конца выборов в Мосгордуму: если бы он был на свободе, ее состав оказался бы совершенно иным».

Дело Поткина

Чтобы разобраться в деле Петра Милосердова, нужно сперва понять, как завели дело на русского националиста Александра Поткина, лидера Движения против нелегальной иммиграции и активного участника этнополитического движения «Русские». Для этого я поехала к Поткину в деревню Зайцево в Серпуховском районе Московской области, где он сейчас находится под домашним арестом.

Александр Поткин живет в доме своих родителей. Жена Ольга и два сына-школьника, старший ИванКоловрат и младший Ставр, живут то здесь, то в Москве. На крыльце деревянного дома нас встретила мама Поткина Светлана Ивановна. Александр подобрал жучка с плеча матери, отпустил на волю и пошутил: «После тюрьмы я стараюсь не убивать без надобности». Он рассказывает, что в условиях домашнего ареста не может пользоваться средствами связи, может общаться только лично со всеми, кроме свидетелей.

Поткина арестовали в 2014 году. В 2016-м приговорили к 7,5 годам колонии по обвинению в разжигании межнациональной ненависти, создании экстремистской организации и отмывании денег казахского «БТА-банка», с запретом заниматься какой-либо общественной деятельностью в течение шести лет и выплате «БТА-банку» 4 миллиардов 912 миллионов рублей. После нескольких обжалований срок сократили до 3,5 лет, а в части экономического преступления дело вернули на доследование. В апреле 2018 года Поткина перевели под домашний арест.

«Об аресте я знал за три дня, но у меня было слишком большое самомнение. Знал, что дело в Казахстане есть, но не знал, что так быстро его пришлют в Россию и с такими слабыми доказательствами, я был наивно ослеплен фикцией правосудия, я знал, что события преступления нет, что в декабре истекает срок давности по тому, что предъявляет Казахстан — публикация каких-то статей, — рассказывает Поткин. — Но они в декабре мне ничего не говорят, в январе отправляют на психологическую экспертизу, передают дело в СК, когда приходит новый следователь, и я говорю о сроке давности, он говорит: „Ты же понимаешь, я не могу закрыть дело, сознайся, в суде закроем дело“. Я написал ходатайство о прекращении уголовного дела. Через месяц следователь сказал: „Никак нельзя, у нас есть мнение, что ты действовал не один“. И вот приехал Милосердов».

Корреспондентка «МБХ медиа» Виктория Ли и Александр Поткин. Фото: МБХ медиа

Следствие по делу Поткина началось весной 2014 году в Казахстане по статье о разжигании межнациональной розни. Предполагалось, что Поткин совместно с местными оппозиционерами планировал дестабилизировать политическую ситуацию в стране в рамках политтехнологического проекта «Злой казах». По его поручению, политтехнолог Петр Милосердов и сопредседатель незарегистрированной партии «Другая Россия» Александр Аверин якобы встречались в Алма-Ате с представителями национал-патриотических организаций. В 2014 году Аверин подтвердил «Русской планете», что был в республике, но с Поткиным не знаком, а информацию о возможной связи с ним назвал смешной. В конце 2018 года Аверина приговорили к трем годам колонии за покушение на контрабанду оружия.

Петр Милосердов после нового обвинения в отношении Поткина со стороны Казахстана, теперь в отмывании денег, в 2014 году говорил: «Чем меньше это дело комментировать, тем проще будет человеку».10 июня 2015 года к нему пришли с обыском, тогда он узнал, что проходит по делу свидетелем. Позже уже российское следствие будет продвигать версию, что экстремистское сообщество по свержению конституционного строя Казахстана было создано Поткиным совместно с Милосердовым в январе-феврале 2012-го по заказу Мухтара Аблязова (казахский оппозиционер, проживающий во Франции из-за преследования, лидер движения «Демократический выбор Казахстана»), с которым Поткин, как он сказал мне и в своих показаниях на суде, лично не знаком.

Свое преследование Александр Поткин объясняет двумя мотивами. С одной стороны это «подарок Назарбаеву», с другой — банальная раскрываемость экстремистских преступлений. По мнению Поткина, дело против него началось, потому что российские власти хотели продемонстрировать жест доброй воли по отношению к Нурсултану Назарбаеву. Глава Казахстана негативно высказывался о действиях России на Украине в 2014 году. Чтобы не потерять ближайшего союзника, нужно было показать, что Кремль заботится о его безопасности, выявив преступников, якобы готовившихся дестабилизировать ситуацию в Казахстане. Со стороны РФ были посланы материалы в Комитет национальной безопасности Казахстана. Там дело возбудили в мае, а позже прислали документы для продолжения следствия в Россию.

«Использовали меня как подарок: РФ с целью сотрудничества и помощи Казахстану в борьбе с оранжевой революции пресекла деятельность международного экстремистского сообщества, плюс Аблязова привлекли как заказчика. Меня бы так или иначе убрали, не тогда, так позже», — рассказал Поткин.

«Фоновым мотивом» Поткин называет месть за отказ отправлять националистов на Донбасс. Он рассказал, что его соратнику, известному русскому националисту Дмитрию Демушкину предлагали активно поддерживать «Правый сектор» и батальон «Азов» и засылать добровольцев, среди которых будут «специальные люди». «Можно было убить двух зайцев: дискредитировать националистов, потом привлечь их за наемничество и говорить, что российские спецслужбы не причастны», — считает Поткин.

«Болотная» в Казахстане

Но вернемся к казахским событиям. В 2012 году Поткин три года как не возглавлял ДПНИ из-за нескольких уголовных дел. Движение было уже запрещено в России.

«Зарождалась гражданская активность, белоленточное движение. Образовался некий вакуум, не знал, чем заниматься. Брат (Владимир Поткин, политический псевдоним Басманов, младший брат Александра, в эмиграции с 2010 года. — „МБХ медиа“) уговаривал заняться этнополитическим объединением „Русские“, хотя я вообще собирался отойти от политической деятельности. Возглавил консультативный совет, формальная функция, ничем реально не руководил, — рассказывает Поткин. — Я интересовался местными националистами: Армения, Украина, Казахстан. Я считаю, националисты разных народов могут друг друга понять. Конфликты происходят из-за того, что люди просто друг с другом не общаются, создается некий образ врага, построенный на мифах. Я не могу себе это позволить из-за обостренного чувства справедливости».

В феврале 2012 года Поткин съездил в Казахстан, чтобы, по его словам, пообщаться с местными казаками и заодно «заняться народной дипломатией». Русский националист познакомился с казахскими оппозиционерами: журналистом Жанболатом Мамаем (в 2017 году приговорен к 2,5 годам ограничения свободы) и театральным режиссером Болатом Атабаевым, членом партии «Алга» (арестован за поддержку протестовавших в 2011 году в Жанаозене нефтяников по статье за «разжигание социальной розни», на свободу вышел благодаря протесту международной общественности).

В марте 2012 года группа активистов казахского студенческого движения «Рух пен тіл» выехала в Кыргызстан, как говорит Поткин, в «тематический выездной лагерь». Поехали туда, потому что близко и дешевле. По словам националиста, он провел лекцию на тему лидерства и тимбилдинга. Затем пошли вопросы из зала.

«Кто-то спросил, как себя вести с полицией. Я сказал, исходя из своего опыта: не размахивайте руками, встаньте локоть к локтю, чтобы было видно, что у вас заняты руки, — пересказывает семинар Поткин. — Я объяснял, как обычный человек в ситуации столкновения может избежать лишних проблем. Если полицейские требуют разойтись и окружают, то либо полицейские дебилы, либо это провокация. Но повод давать нельзя, поэтому нужно просто сесть на землю, пусть несут, если хотят».

Свидетели по делу Поткина, несколько десятков граждан Казахстана, опознали его и еще нескольких русских националистов, присутствовавших на семинаре. Опознания и показания затем вошли и в дело Милосердова, по ним националисты «обучали массовым беспорядкам, противодействию полиции и межнациональной розни». «Противодействие в чем? В избиении себя?» — спрашивает Поткин. По его словам, казахи давали показания на родном языке, но некоторые свидетельства перевели на русский с ошибками.

«Например, следователи спрашивали, призывали ли к межнациональной розни, а это бред, потому что приехали четыре русских человека, трое из которых известные в России националисты: я, Антон Мощный и Александр Рашицский, — рассказывает Поткин. — На казахском свидетели отвечали: „Нет, не призывали“. У одних перевод правильный, у других тот же ответ на казахском, но перевод „призывали“, то есть без „не“, как выгодно следствию».

При этом о политтехнологе Петре Милосердове в этой части в материалах двух уголовных дел речи не шло.

Как рассказывает Александр Поткин, прошло полгода после тренинга для казахской молодежи, когда он начал общаться с фактическим руководителем оппозиционной партии «Алга» Михаилом Сизовым, так как ее председателя Владимира Козлова арестовали, а затем приговорили к 7,5 годам колонии общего режима за выступления в Жанаозене. Показания Сизова легли в основу обвинения по делу Поткина. По словам националиста, они обсуждали, можно ли в Казахстане организовать оппозиционную коалицию на базе партии, чтобы участвовать в президентских выборах 2015 года.

Александр Поткин после заседания Тверского районного суда, 2014 года. Фото: Юрий Мартьянов / Коммерсантъ

«У них предстояло мероприятие ко Дню независимости, который совпадает с годовщиной трагедии в Жанаозене (16 декабря. — «МБХ медиа»), меня спросили, как мероприятия памяти проходят у нас. В показаниях Сизова я читаю: «Поткин предлагал провокацию, в толпе должны быть подстрекатели, которые «зажгут» толпу, а сами «отсидятся в кустах». Я читаю и не понимаю, в чем дело, потребовал очную ставку. Его доставляют в Москву и в моем присутствии он дал нормальные показания. Он сказал: «Наверное, прошлые показания не так поняли». Следователь Шайдулин набирал на компьютере показания с очной ставки, но короткие ответы Сизова следователь писал почему-то долго, — рассказывает Поткин. — Когда Шайдулин вернулся с распечаткой, Сизов подписал, не читая, я смотрю, а там написано не то, что он говорил. Следователь попытался вырвать показания у меня из рук. Я их порвал, попросил переписать заново и чтобы Миша прочитал и подписал только то, что соответствует действительности, что он и сделал, однако в моем приговоре остались его прошлые показания, и я уверен, что они были даны таким же образом».

Перед тем, как создавать коалицию, нужно было понять настроения внутри казахской оппозиции. Для этого Поткин обратился к Милосердову, заказал у него социологическое исследование в виде экспертного интервью с оппозиционерами, за которое Милосердов получил около тысячи долларов.

По версии обвинения, в период с конца осени по начало зимы Милосердов съездил в Алма-Аты, где за несколько дней встретился с пятью-шестью людьми из списка примерно 10−15 человек, с которыми ему сказал пообщаться Поткин. Исследование представляло собой длительное интервью, 2−4 часа по заранее составленному списку вопросов, касающихся социально-экономической и общественно-политической обстановки в Казахстане. Результаты политтехнолог фиксировал в блокноте, который потом приобщили к материалам дела.

«В основном Милосердова, как и Поткина, интересовала информация по ситуации в Казахстане, сведения об оппозиционерах, с которыми можно работать, настроения людей, какая идеология наиболее приемлема и востребована, — говорится в показаниях Михаила Сизова, который помогал организовывать встречи с оппозиционерами. — Речь шла о национальном составе населения, социальных проблемах, о том, что наиболее волнует, что вызывает наибольший протест населения, степень протестности казахстанского общества, степень готовности выходить на протестные акции как в масштабах всего государства, так и в отдельных областях. Он спрашивал, какие идеи могли бы стать популярными для казахстанского общества, что могло бы побудить людей к более активным, более радикальным действиям. У него был план исследовательской поездки для сбора информации для возможного написания какой-то программы развития последовательных действий».

Вернувшись в Москву, Милосердов предоставил Поткину аналитический отчет в первых числах декабря 2012 года и «более не общался с Поткиным по казахской тематике». Результаты исследования говорили о неготовности оппозиционеров к сотрудничеству.

Виталий Шушкевич говорит, что так и выглядят социологические исследования перед выборами.

«Я не знаю, о чем и с кем он разговаривал, и не могу делать выводов на основе материалов дела, потому что для „мусора“ соврать как пописать, — говорит Шушкевич. — Но то, о чем вы говорите, это не популярная практика, а профессия. Она называется поллстер, работа поллстера — это и есть выборы. На Манхэттене десятки фирм, которые таким занимаются. Я в них бывал, и от мысли, что в России за это судят, хочется выть».

Поткин рассказывает, что с Милосердовым у него были хорошие деловые отношения. Познакомились они примерно в 2006—2007 годах. Националист несколько раз направлял Милосердова на работу в разных проектах по политическому пиару и в избирательные кампании, так как знал его, как эффективного специалиста. По словам Поткина, Милосердов раза три работал в штабах его друзей, один раз они работали на выборах вместе.

«Петя выбирался на мероприятия, но не создавал организаций. У него были локальные вещи. Это не политический лидер, скорее, политический активист, публицист, — утверждает Поткин. — Во всю эту историю Петя попал случайно, просто не повезло со мной общаться. Мне перед ним не стыдно. А за что? Я его нигде не называл. Его прилепили. Не его, так другого прилепили бы. Конечно, мне грустно, что так получилось. Его не вызывали в суд или для очной ставки со мной, и я этого не требовал, потому что знал, что он наиболее подходящий персонаж, чтобы раздавить. У него была тысяча возможностей уехать. Я и представить не мог, что в 2018 году, спустя четыре года, как я был дважды осужден, схватят Петю. Схватили по той же причине — надо галку поставить».

«Одно из самых безумных дел за последние годы»

На суде по делу Милосердова казахский оппозиционер Михаил Сизов высказывался иначе, чем рассказывает Поткин. Сизов приехал в Москву из Казахстана и рассказал суду, что националист рекомендовал Милосердова как того, кто «организует протесты и дестабилизацию», а партии «Алга», по словам Сизова, как раз нужен был такой человек для борьбы с властью.

«Я организовывал Милосердову встречи с гражданским обществом. Он хотел узнать от меня информацию о политической обстановке в республике, — сказал Сизов. — Я в свою очередь рекомендовал ему сместить акценты на казахскую интеллигенцию». По его словам, затем он узнал, что цель Поткина и Милосердова — организовать казахские националистические протесты с целью посеять межнациональную вражду. Для этого был написан план мероприятий, согласно которому на митинге 16 декабря 2012 года некие подстрекатели должны были раззадорить толпу, а потом скрыться, сделав народ «пушечным мясом». «Я, как русский, отказался участвовать в этом», — добавил он. При этом Поткин и Милосердов здесь выступали «платными политтехнологами Аблязова», уточнил он. Сам Сизов не предоставил мне свою версию событий 2012 года.

По версии следствия, Поткин отвечал за русских националистов, должен был привлечь их к беспорядкам, столкновению с казахами на почве межнациональной вражды. На Милосердове же была подготовка местных кадров — казахских активистов: как провоцировать толпу, рекрутировать людей и взаимодействовать со СМИ.

Один из свидетелей обвинения, русский националист Георгий Боровиков, был привлечен следствием, когда отбывал наказание в колонии. На суде по делу Поткина он утверждал, что в июле 2012 года группа националистов встречалась в кафе в Москве, где Поткин представил Милосердова как одного из организаторов экстремистского сообщества, но защита Милосердова предоставляла доказательства о том, что на момент встречи он находился на Украине, и его отсутствие подтверждали другие свидетели. Боровиков также утверждал, что увидел проект «Злой казах» (сейчас эта страница уже не открывается) и «Ориентировочный план мероприятий по подготовке акций 16 декабря» в ноябре, хотя они были опубликованы неустановленными лицами на казахских ресурсах в декабре. В Федеральном списке экстремистских материалов эти тексты на момент публикации статьи о Милосердове не значатся.

«Редакторов сайтов, на которых были опубликованы вменяемые мне и Милосердову материалы, не допросили. Эксперты, изучившие эти публикации, сходились во мнении, что направленность публикаций критическая по отношению к приписываемым нам материалам и они носили отрицательный характер, „осуждали Поткина и любой контакт с ним“, — говорит Поткин. — Вся деятельность, которой я занимался в Казахстане, причем без Милосердова, никак не направлена на свержение конституционного строя Казахстана».

Боровиков признал, что у него личная неприязнь к Поткину, его показания были исключены из материалов дела, но по какой-то причине были приобщены к делу Милосердова, хотя, как утверждал на суде Петр, личная неприязнь у Боровикова может быть и к нему из-за денежных споров.

Другой свидетель обвинения по делу Милосердова, Марат Тулендинов, в прошлом казахский оппозиционер, а теперь госслужащий, приехал из Казахстана для дачи показаний, которые строились на пересказе материалов СМИ. Прочитав несколько статей, Тулендинов сделал вывод, что Поткин и Милосердов проводили в Кыргызстане тренинги для подготовки провокаторов оранжевой революции и Поткин собирается «дестабилизировать ситуацию в Казахстане», «вбить клин между двумя дружественными народами, Россией и Казахстаном». Тулендинов обратился в Генпрокуратуру Республики Казахстан, чтобы Поткина привлекли к ответственности.

«Следствие пишет, что в экстремистское сообщество входили Торегожина, Сизов, Жагипаров и кто-то еще. Но что же случилось потом, после декабря 2012 года? Следствие говорит, что все эти люди осознали свои ошибки, сдали нас правоохранительным органам и добровольно вышли из сообщества, а правоохранительные органы в тот момент почему-то не вспоминали ни про меня, ни про Милосердова, — говорит Поткин. — В отношении этих людей не возбуждали дела, их не вызывали в полицию. Любые контакты с Сизовым после того, как партия „Алга“ в декабре 2012 была запрещена, прекратились, как и со всей казахской оппозицией, партия реально прекратила свое существование, а никаких других контактов у нас не было. У меня были другие дела, я не возвращался к этой теме, деятельность, связанная с Казахстаном, у меня прекратилась, а арестовали меня только в октябре 2014 года. За два года можно было уже два раза провести День независимости и несколько раз реализовать проект „Злой казах“».

Петр Милосердов в суде в 2018 году. Фото: Медиазона

В 2015 году Милосердова допрашивали по делу Поткина в качестве свидетеля. Как он потом заявлял на суде по своему делу, следователи предлагали ему сделку: оговорить Поткина либо стать его соучастником. Милосердов отказался. С ним на какое-то время распрощались, но в январе 2018 года посреди ночи к его дому приехали полицейские. По их словам, политтехнолог предъявил им поддельный паспорт на имя Сергея Николаевича Серменского с фотографией Милосердова, чтобы «избежать уголовного наказания», то есть «в целях конспирации». Но сотрудники узнали в нем на тот момент разыскиваемого политтехнолога (о чем сам Милосердов не знал и спокойно, по словам защиты, совершал банковские операции и заключал договоры) и задержали при поддержке сотрудников СОБРа и с использованием спецсредств.

В своем последнем слове 23 мая 2019 года Петр Милосердов сказал:

«Ровно 16 месяцев назад, 23 января, я был задержан как опасный преступник, и все эти месяцы я просидел в условиях каменного мешка. Мой отец умер, но суд запретил мне с ним попрощаться. Я оказался за решеткой за отказ сотрудничать с сотрудниками ФСБ. В ходе следствия мне предъявляли абсурдные обвинения — участие в демонстрации, использование охотничьего ружья, поддельного паспорта. В этой несуразице не хватает только наркотиков, — говорит Милосердов. — В современной России, особенно среди политически активных людей, бытует чуть ли не страх перед органами, в частности ФСБ, считается, что в этих структурах работают умные, хитрые, расчетливые люди. На своем примере я убедился, что там работают неумные, недальновидные, безответственные люди. Да, мне жаль 16 месяцев, своего здоровья, своего отца, но я не жалею о главном, что не предал свои принципы. Ваша честь, я не считаю российский суд независимым, поэтому не верю, что суд вынесет мне оправдательный приговор, но я надеюсь, что судья Крутовская будет руководствоваться совестью и здравым смыслом. Я не признаю своей вины. Я не прошу о снисхождении в наказании, но прошу о снисхождении к матери, жене и близким».

«Позиция защиты о том, что деятельность Милосердова заключалась в проведении социологического исследования, не принимается, так как это оценка и к конкретным обстоятельствам уголовного дела не относится», — посчитала судья по делу Милосердова Лариса Крутовская.

Защита политтехнолога настаивала, что, даже если Милосердов и организовал некое экстремистское сообщество по свержению власти в Казахстане, его нельзя наказывать по российским законам, которые защищают интересы Российской Федерации, а не Республики Казахстан. Также, согласно официальному ответу на запрос адвокатов Милосердова, Генпрокуратура республики не обращалась к российским коллегам за преследованием и экстрадицией политтехнолога.

Судья Крутовская в приговоре возразила: инкриминируемые преступления Милосердов совершил не только на территории Казахстана, но и России (скорее всего, речь о поддельном паспорте, который он якобы предъявил при задержании), и к тому же был задержан на территории Российской Федерации.

Суд настаивает: Уголовный кодекс Российской Федерации действует во взаимосвязи с международными обязательствами, в соответствии с которыми экстремизм вне зависимости от его мотивов не может быть оправдан ни при каких обстоятельствах, а лица, виновные в совершении таких деяний, должны быть привлечены к ответственности в соответствии с законом.

«Доводы защиты о том, что предъявленные по статье 282.1 УК РФ обвинения затрагивают интересы исключительно Казахстана и Милосердов не должен нести какую-либо ответственность в рамках закона Российской Федерации, не состоятельны. Таким образом в совокупности представленных суду доказательств суд считает вину подсудимого полностью доказанной», — заявила судья.

Государственное обвинение запрашивало для Милосердова три года колонии общего режима и два года ограничения свободы с лишением права участвовать в общественно-политических организациях на срок в шесть лет. Суд учел, что Милосердов ранее не судим, на учете не состоит, на иждивении у него несовершеннолетние дети и родственник-пенсионер, страдающий от заболевания, а также состояние здоровья самого Милосердова.

Судья Лариса Крутовская приговорила политтехнолога к 2,5 годам колонии общего режима с лишением права руководить и участвовать в общественных организациях на четыре года с ограничением свободы на два года по части 1 статьи 282.1 УК РФ. Также суд приговорил Милосердова к 320 часам обязательных работ по части 3 статьи 327 УК РФ. Срок наказания считать с 29 мая 2019 с учетом фактического задержания и содержания под стражей 23 января 2018 из расчета один за полтора.

«Если бы Петр Кимович родился и занимался политикой все эти годы в европейской стране или США, из него получился бы толковый, достаточно успешный парламентский политик консервативного толка, но, поскольку это была Российская Федерация, где закручивались всевозможные гайки и вычищалась внутрипартийная оппозиция, ограничивалась возможность заниматься общественно-политической деятельностью, наибольшего успеха он добился на муниципальном уровне и в качестве политтехнолога, — считает бывший волонтер избирательной кампании Милосердова, а ныне сотрудник ПЦ „Мемориал“ Игорь Гуковский. — Когда его арестовали, для меня это было шоком, всем казалось, что дело не имеет перспективы. То, что предоставило следствие, не является никаким доказательством, он абсолютно невиновен. Это одно из самых безумных дел за последние годы».

Журналист Олег Кашин добавил, что Милосердов отличался от политтехнологов своего поколения:

«По мере того, как менялась страна, эту социальную группу стало размывать: одних в активисты, других в чиновники, третьих в журналисты, а Петя продолжал заниматься тем же. Года четыре назад он восторженно рассказывал, как делает молодежный лагерь по типу „Селигера“, только для машиностроителей. Дело, по которому он сидит, кажется мне заказным и политическим, но причина у него экзистенциальная — сейчас таким людям некуда себя приложить, их съедает уже новая реальность».

Слова Кашина отчасти подтверждает и националист Александр Поткин: «У меня нет политического будущего в Российской Федерации. Моя жизнь пошла насмарку. Я не могу реализовать свои общественные инициативы. Меня стерли. Мы все проиграли».

Виктория Ли