Митинг, вертолет, СИЗО. Как устроено уголовное дело о протестах против изменения границы Ингушетии и Чечни

26 марта прошел один из самых крупных митингов в истории Ингушетии: несколько десятков тысяч человек, недовольных изменением границы республики с Чечней, собрались перед зданием государственной телерадиокомпании «Ингушетия» в Магасе. Акция была согласована — несмотря на это, вспоминает глава правозащитной организации «Машр» и один из активных участников протестов Магомед Муцольгов, организаторам постоянно чинили препятствия: «Сперва нам даже запретили приносить воду, приносить еду для участников. Все для того, чтобы люди поскорее уходили».

Официально митинг завершился в восемь часов. По словам Муцольгова, это возмутило демонстрантов: местные власти заверяли, что готовы согласовать площадку минимум на три дня, но к вечеру ясности по поводу этого так и не было, выступить на митинге успела лишь малая часть желающих. «Ну и народ сказал — мы расходиться не будем», — объясняет он.

В постановлении о возбуждении уголовного дела о митинге утверждается, что решение не уходить приняли 400 человек (документ есть в распоряжении «Медиазоны»). По подсчетам Муцольгова, к полуночи на площади оставались три тысячи протестующих, а к утру — несколько сотен. Правозащитник подчеркивает, что происходившее после завершения официальной акции нельзя даже назвать митингом: активисты больше не занимали сцену, не выступали и не агитировали, а просто ждали наступления следующего дня. По его словам, многие уходили погреться и поесть домой, чтобы вернуться на площадь утром, но силовики не пропускали их обратно и «фактически перекрыли весь город». 

К пяти утра оставшиеся на площади собрались, чтобы вместе помолиться и согреться. Тогда силовики предприняли первую попытку разгона — протестующие дали отпор и забросали их стульями и другими подручными предметами. В разгоне митинга участвовали бойцы Нацгвардии из соседних регионов. Телеграм-канал «ФортангаORG» сообщал, что силовики использовали светошумовые гранаты, а также военный грузовик «Урал», которым теснили протестующих.

«Второй раз [силовики] выстроились в ряды — щиты, дубинки — и еще пятьдесят человек зашли сзади, это было часов в семь», — вспоминает Муцольгов. Все это время лидеры протеста пытались успокоить людей и уговорить их разойтись.

При этом местные силовики не стали участвовать в разгоне. Сотрудники ингушского батальона ППС вообще встали между протестующими и нацгвардейцами из других регионов и только оказывали помощь пострадавшим силовикам. За это, как позже рассказывал один из бойцов, полк был расформирован. Источники «Коммерсанта» сообщали, что отказ от жесткого сценария лишил поста бывшего главу республиканского МВД Дмитрия Каву — он ушел в отпуск, из которого уже не вернулся; 1 мая президент Владимир Путин подписал указ о его отставке.

Примерно к половине девятого утра активисты согласились покинуть площадь. «Нам обещали, что если мы уговорим людей разойтись, нам согласуют большой митинг на несколько дней, — говорит Муцольгов. — Нас обманули. Никто из нас не был заинтересован в беспорядках. Мы лезли под камни, чтобы уговорить всех успокоиться. У нас был мирный протест».

Все протестующие спокойно разошлись — ни одного из них в тот день не задержали.  

Обыски и уголовные дела

Уголовное дело о призывах к массовым беспорядкам (часть 3 статьи 212 УК) было возбуждено Следственным комитетом накануне митинга, 25 марта. Оперативники Центра «Э» утверждают, что обнаружили призывы к захвату административных зданий в инстаграм-аккаунтах madam 006, muslimimara и Inginform. Пока что обвиняемых по этой статье нет, опрошенные «Медиазоной» адвокаты участников акции сомневаются, что они могут появиться в будущем. Глава ингушского отделения «Яблока» Руслан Муцольгов предполагает, что дело было возбуждено «для подстраховки»: например, чтобы в случае необходимости иметь законные основания для обысков перед митингом. 

Второе уголовное дело, о применении опасного для жизни и здоровья насилия к представителям власти (часть 2 статьи 318 УК), возбудили 27 марта, после того как протестующие покинули площадь. Почти сразу же его соединили с первым делом о призывах к беспорядкам. 

Обыски начались только 3 апреля: силовики пришли к председателю общественного движения «Опора Ингушетии» Бараху Чемурзиеву, его заместителю Мусе Мальсагову, бывшему главе республиканского МВД Ахмету Погорову, председателю Совета тейпов Аушевых Ахмед-Баширу Аушеву, главе Совета молодежных организаций Ингушетии Багаудину Хаутиеву, а также к активистке Зарифе Саутиевой и еще нескольким участникам протестов. Кроме того, обыск прошел в доме муфтия республики Иссы Хамхоева. 

Барах Чемурзиев. Фото: Магомед Мецхало / Facebook

«Все обыски проходили так, будто бы это спецоперация контртеррористическая, — рассказывает Руслан Муцольгов. — Военная бронетехника, грузовики, джипы, силовики с оружием, в шлемах и бронежилетах. Всегда на обыске, кроме следователя, были оперативники Центра "Э", ФСБ и Нацгвардия». 

Задержанных в первые дни — вскоре они станут обвиняемыми по уголовному делу — вертолетом доставляли в Нальчик: здесь, в столице соседней Кабардино-Балкарии, располагается управление Центра «Э» по Северо-Кавказскому федеральному округу.

«Видимо, не доверяют Ингушетии, народу Ингушетии, кроме [главы республики Юнус-Бека] Евкурова и начальника ЦПЭ — рассуждает адвокат Магомед Абубакаров. — В принципе, СК по Ингушетии спокойно мог расследовать бы дело о применении насилия, но из-за 212-й статьи его передали в СКФО». 

К 28-летнему активисту Амиру Осканову, например, силовики пришли, когда он гостил у тети в поселке Верхние Ачалуки. «Его там задержали, отвезли в воинскую часть, потом посадили в вертолет, перелетели через горы, через леса в Нальчик и доставили в отдел», — рассказывает его адвокат Казим Атабиев.

После обыска в Нальчик доставили и лидеров протестов Бараха Чемурзиева и Мусу Мальсагова вместе со старейшиной Ахмедом Барахоевым. Перед этим в тот же день Магасский районный суд арестовал их на 10 суток по административной статье об организации несогласованного митинга (часть 2 статьи 20.2 КоАП).

Вскоре адвокаты узнали, что с ними проводят следственные действия. Сразу попасть к подзащитным у них не вышло: в первые дни полицейские ссылались на отсутствие на месте руководства, а затем — на профилактические работы. Один из сотрудников МВД в личной беседе с адвокатом Магомедом Абубакаровым сказал, что начальство дало указание не пускать защитников.

Во время обысков и массовых задержаний 3 апреля пропали девять участников протестов, их нашли только через сутки — в изоляторе временного содержания в Нальчике. 

Их не стали арестовать по административной статье, а сразу задержали как подозреваемых по уголовному делу о применении насилия к разгонявшим демонстрацию силовикам. Семерых суд отправил в СИЗО, а срок задержания Дзаурова и Добриева продлил на 72 часа для предоставления дополнительных доказательств. Затем следователь отпустил их, сочтя причастность к насилию недоказанной.

Впрочем, 30-летнего Або Добриева задержали прямо на выходе из ИВС. Его отвезли во Владикавказ, столицу соседней Северной Осетии, где арестовали по делу банды, причастной к нападениям на милиционеров и прокуратуру Назрани в 2010–2012 годах — следствие называет Добриева участником организованного преступного сообщества. По словам адвоката Шерипа Теписева, обвинение строится на показаниях уроженца Ингушетии Тимура Орцханова — в середине марта его депортировали из Германии в Россию, он оказался во владикавказском СИЗО и вскоре дал показания против Добриева.

13 апреля лидеров протестов Чемурзиева, Мальсагова и Барахоева задержали перед выходом из спецприемника, где они отбывали 10 суток административного ареста. На следующий день Нальчикский городской суд отправил их в СИЗО по делу о столкновениях с силовиками на митинге.

Муса Мальсагов. Фото: Елена Афонина / ТАСС

Ходатайствуя об аресте, следователь утверждал, что на свободе они благодаря своему авторитету смогут «оказать обширное влияние на общественность», в том числе на «большую часть молодого и дееспособного населения» республики. 20 апреля арестовали и председателя Совета тейпов Ингушетии Малсага Ужахова, который за участие в митинге получил штраф в 150 тысяч рублей (деятельность самого Совета в конце мая приостановил Минюст).

По словам главы республики Ингушетии Юнус-Бека Евкурова, к началу мая к административной ответственности за акции протеста 26 и 27 марта привлекли 218 человек, которым назначали либо административный арест, либо штраф, либо обязательные работы. Согласно данным Магасского районного суда, с 29 марта по 6 июня было рассмотрено 228 административных дел по статье о нарушении порядка проведения акции. Обвиняемыми по уголовному делу стали как минимум 26 человек (документами и информацией о других возможных обвиняемых «Медиазона» не располагает). Еще восемь человек, по словам Евкурова, объявлены в розыск.

«Осуществляя призывы к национальному единству»

Четверых лидеров протестов — Бараха Чемурзиева, Мусу Мальсагова, Малсага Ужахова и Ахмеда Барахоева — обвиняют в организации применения насилия к полицейским (часть 3 статьи 33, часть 2 статьи 318 УК). Сначала всех отправили в СИЗО Нальчика, но 26 апреля Барахоева и Ужахова под предлогом следственных действий вывезли в СИЗО Владикавказа, где они находятся по сей день. По словам адвоката Барахоева Фатимы Урусовой, все это время следователь ими даже не интересовался. По ее мнению, таким образом лидеров протеста решили изолировать от других арестантов.

Следствие считает, что 26 марта они как организаторы приняли «незаконное решение о продолжении митинга». «Используя имеющийся авторитет у населения республики, в том числе у радикально настроенной его части, осуществляя призывы к национальному единству, манипулируя историческими фактами о депортации ингушского народа и имеющимися неразрешенными проблемами административно-территориального устройства республики, приняли меры для сплочения присутствующих на площади людей», — говорится в материалах обвинения. Кроме того, как считают в СК, во время стычки силовиков с протестующими 27 марта четверо оппозиционеров руководили действиями активистов.

Адвокат Аральбек Думанишев, который представляет интересы Мальсагова, говорит, что фактически лидеров протеста обвиняют в том, что они не сумели убедить толпу разойтись: «Якобы они могли оказать воздействие, но не оказали. При этом все они просили, чуть ли не умоляли всех разойтись, как их можно привлекать к ответственности?». 

По аналогичной статье об организации применения насилия проходит подозреваемым бывший глава МВД Ингушетии Ахмет Погоров. Он объявлен в розыск. Домой к нему и его родственникам несколько раз приходили с обысками.

Ахмет Погоров. Фото: Саид Царнаев / РИА Новости

Обвинения, предъявленные рядовым участникам митинга, выглядят почти одинаково. Сперва в постановлениях кратко пересказываются события 26 и 27 марта: силовики попытались оттеснить протестующих, но те, не желая выполнять их законные требования, стали бить полицейских рукам и ногами, а также бросать в них камни, стулья, металлические турникеты — видимо, установленные полицейскими заграждения — и другие предметы.

Демонстранты, говорится в тексте обвинения, «руководствовались мотивами неприязни к политическим оппонентам», а также «личной неудовлетворенностью общественно-политической ситуацией в республике», в том числе вопросом о границе с Чечней. В обвинении указываются предполагаемые действия каждого из обвиняемых — бросил в полицейского камень или ограждение или ударил его — но не уточняется, кому и какой вред был нанесен. В постановлениях о привлечении в качестве обвиняемых раз за разом перечисляются одни и те же десять фамилий пострадавших силовиков. 

Потерпевшими по делу признаны десять человек. Лишь один из них служит в Ингушетии — это командир отделения роты ППС МВД по Ингушетии по фамилии Оздоев. Остальные служат в ОМОНе Нацгвардии и приехали разгонять митинг из других регионов России. Двое из них получили травмы: бойцу-высотнику из Владимирской области по фамилии Давыдов сломали руку, а заместителю командира оперативной роты из Мордовии по фамилии Куркин — кости правой голени и нос.

Еще у семерых потерпевших нацгвардейцев зафиксированы только ушибы, ссадины и кровоподтеки, которые вреда здоровью не нанесли — это замкомандира оперативного взвода Земцев, снайпер Конистратенко и боец оперативного отделения по фамилии Великий из Волгоградской области, оружейный техник Гущин и младший специалист Асанов из Кировской области, замкомандира взвода Матвеев и старшина оперативной роты Девятов из Мордовии.

Адвокат Магомед Абубакаров говорит, что, по его данным, вину не признал ни один из арестованных: «Всем вменяют часть 2 [статьи 318]. Кто-то признает факт того, что мог что-то кинуть и нанести кому-то ушиб, но чтобы именно вред здоровью в том виде, как это преподносят следователи — нет». 

Сейчас ингушские активисты собирают средства для тех, кто оказался под следствием. Большинство адвокатов предоставили правозащитные организации — «Правовая инициатива» и «Агора». Как пишет телеграм-канал «ФортангаORG», некоторые адвокаты работают бесплатно и тратят свои личные деньги на поездки к подзащитным.

Кто ведет следствие

Делом занимаются 50 следователей. Руководителем группы назначили старшего следователя по особо важным делам управления СК по Северо-Кавказскому федеральному округу Евгения Нарыжного, в подчинении у него находятся 33 коллеги из его управления и 17 прикомандированных сотрудников из соседних регионов: Астраханской, Волгоградской и Ростовской областей, Краснодарского и Ставропольского края, Адыгеи, Осетии, Карачаево-Черкесии.

Многие из них уже работали по резонансным делам. Так, следователь Заур Шаков упоминался в связи с делом о нападении о боевиков на Нальчик в 2005 году, а также руководил следственной группой по делу об убийстве главы МВД Дагестана Адильгерея Магомедтагирова. 

Следователь Альберт Хасауов вел дело об убийстве дагестанского журналиста Абдулмалика Ахмедилова. Следователь Астемир Кумышев входил в следственную группу по делу украинцев Николая Карпюка и Станислава Клыха; адвокаты обвиняли его в том, что он нарушал право на защиту. Оба украинца рассказывали, как после задержания их пытали.

Следователи Виталий Поливанов и Александр Кожев проводили проверку по заявлению гомосексуала из Чечни Максима Лапунова, рассказывавшего о пытках в «секретной тюрьме». Они отказались возбуждать уголовное дело. 

Следователя Виктора Мельника в связи с жалобами на пытки упоминал в 2018 году обвиняемый в нападении на семью бывшего вице-губернатора Кубани Иван Кононенко. Мужчина рассказывал, что оперативники били его током и приставляли к уху включенную дрель, требуя делать все, что скажет Мельник. На допросе сотрудник СК протянул подследственному заявление об отказе от его адвокатов и сказал переписать его своей рукой. 

Следователь Артур Найманов вел заочное дело против украинских политиков Дмитрия Корчинского, Арсения Яценюка, Игоря Мазура и Дмитрия Яроша, которые якобы воевали в Чечне на стороне сепаратистов в 1994–1995 годах. За это Генпрокуратура Украины возбудила дело в отношении Найманова; следом его российские коллеги возбудили дело на тех, кто возбудил дело против него. 

Следователь Эдгар Давидов занимался делом краснодарских предпринимателей. Один из обвиняемых выпал из окна и разбился насмерть во время обыска, который проводил Давидов. 

Остальные сотрудники в известных уголовных делах не упоминались.

«Их надо просто взять и сажать в тюрьмы»

29 марта, за пять дней до начала обысков и массовых задержаний, глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров призвал силовиков отреагировать на действия участников столкновений с Нацгвардией.

«Самым жестким образом их надо наказать, самым жестким образом. Но особенно организаторов митинга. Я буду добиваться уголовного преследования всех организаторов митинга. Их надо просто взять и сажать в тюрьмы», — сказал Евкуров на встрече с секретарем Совета безопасности Ингушетии Ахмедом Дзейтовым. 

Евкуров велел ему держать «на контроле» лидеров оппозиции, отметив, что «по каждому из них есть справка». Отдельно он упомянул бывшего главу МВД Ингушетии Ахмета Погорова, обвинив его в предательстве двух президентов республики, при которых он работал, — Руслана Аушева и Мурата Зязикова. «Это же генетические предатели народа», — сказал нынешний глава региона про организаторов демонстраций.

Также он укорил участников протестов за то, что они «позорят республику»: «Им строятся объекты спортивные, школы, садики — учитесь развивайтесь. Они что делают. <…> Я прошу у президента страны Владимира Владимировича Путина спортивные залы не для того, чтобы там мышцы качали и здесь органам правопорядка противостояли, а для того, чтобы занимались делом, занимались спортом, занимались своим здоровьем. Учитесь».

Спустя месяц после начала массовых задержаний его риторика изменилась, и теперь в интервью ГТРК «Ингушетия» он в основном говорил о помощи семьям обвиняемых. По словам Евкурова, власти Ингушетии получили более 40 обращений от родственников арестованных и объявленных в розыск.

«10 человек, в том числе по обращениям граждан, по нашим обращениям, по обращениям уполномоченного по правам человека и адаптационной комиссии — отпущены», — рассказал Евкуров, уточнив, что речь идет о тех, кого перевели из СИЗО под домашний арест либо отпустили за непричастностью к столкновениям на митинге.

«Конечно, мы по просьбе родителей будем ходатайствовать перед судом о смягчении наказания», — пообещал глава Ингушетии, призвав всех обвиняемых сотрудничать со следствием.

5 июня Нальчикский городской суд рассмотрел ходатайство о продлении ареста старейшине Ахмеду Барахоеву, которого для этого привезли из СИЗО Владикавказа. Перед заседанием вооруженные силовики оцепили здание суда. Родственников Барахоева в суд вовсе не пустили. Как рассказала его адвокат Фатима Урусова, основанием для этого стала справка из Центра «Э» Ингушетии о том, что родственники старейшины могут устроить в суде протесты и «акции, направленные на его освобождение». На основании той же справки закрыли заседание по продлению ареста Мусе Мальсагову, пишет «ФортангаORG».

65-летнего Барахоева оставили в СИЗО до сентября. 7 июня арест продлили еще двум лидерам протестов Мальсагову и Чемурзиеву.

Елизавета Пестова и Максим Литаврин

Редакторы: Анна Козкина, Егор Сковорода