Фабула обвинения
Афанасьева обвиняют в том, что он якобы вступил в организованное Олегом Сенцовым террористическое сообщество. Также, якобы по указанию Сенцова, он участвовал в совершении двух поджогов (офисов «Русской общины Крыма» 14 апреля и «Единой России» 18 апреля 2014 года), координировал деятельность Алексея Чирния по изготовлению СВУ для подрыва памятника Ленину.
Отношение к обвинению
На предварительном следствии полностью признал вину, сотрудничал со следствием, дал показания на других фигурантов дела. Его показания наряду с показаниями Чирния легли в основу обвинений против Олега Сенцова. Был осуждён в особом порядке. Выступая на суде по делу Олега Сенцова и Александра Кольченко в качестве свидетеля обвинения, заявил, что отказывается от показаний, данных ранее, поскольку они были даны по принуждению. Лично своё участие в событиях подтвердил.
В беседе с адвокатом Александром Попковым рассказал, что на самом деле участвовал в поджогах, но о подготовке подрыва памятника до ареста не слышал. Мотивы поджогов, по его словам, были хулиганскими, а не террористическими. В частности партию «Русское единство» (общий офис с «Русской общиной») считал нацистской организацией. По словам Афанасьева, себя он также считает русским и об этнической ненависти речи не идёт. В заключении Афанасьев добровольно принял гражданство РФ.
Ход дела
9 мая 2014 года был задержан в Симферополе. Как сообщил он 5 августа 2015 года адвокату Александру Попкову, после задержания и обыска он был подвергнут избиению и пыткам в присутствии следователя ФСБ Артёма Бурдина, который и в дальнейшем вёл «дело Сенцова».
«Били в присутствии Бурдина и оперативников, били перчатками, жестко, в грудь и живот, по голове. Потом надели противогаз и начали зажимать шланг, что-то туда брызнули, после чего он стал захлебываться рвотой прямо в противогазе. Пытали его током, в том числе прикрепляли провода к половым органам» —
расказал адвокат. Афанасьев также
рассказал, что ему угрожали изнасилованием паяльником, не давали спать порядка десяти дней. Насилие, по словам Афанасьева, вынудило его согласиться на дачу удобных следствию показаний, совершить оговор Сенцова и частичный самооговор.
17 декабря 2014 года был осуждён Московским городским судом. Данных о том, подавал ли Афанасьев апелляционную жалобу, нет. С момента задержания пользовался услугами адвокатов только по назначению следствия и суда.
В июле 2015 года этапирован в Ростов-на-Дону для дачи показаний на процессе по делу Сенцова и Кольченко. Рассказал Александру Попкову, что в ростовском СИЗО 27 июля его навещал оперативник ФСБ, который требовал подтвердить в суде ранее данные показания, угрожая в противном случае поездкой «к белым медведям» и «случайной гибелью» матери в аварии. Впоследствии оперативник навещал его в конвойном помещении Северо-Кавказского военного суда дважды, требовал отказаться от дачи показаний по ст. 51 Конституции РФ, но подтвердить ранее данные показания, заявил, что этот ход согласован с судом, и обещал распределение в «хорошую зону».
После того, как Афанасьев не подтвердил ранее данные показания в суде, по его словам, с ним вновь разговаривал тот же оперативник, который сказал «с тобой расквитаются. Ты не представляешь, что ты сделал. Но ты можешь себя спасти: давай, сделай заявление для прессы, что на тебя вышли адвокаты Сенцова, которые на тебя давили и принудили сделать отказ от показаний». Афанасьев отказался от предложения. Спустя несколько дней он был этапирован. В настоящее время его местонахождение неизвестно.После того, как Афанасьев не подтвердил ранее данные показания в суде, по его словам, с ним вновь разговаривал тот же оперативник, который сказал «с тобой расквитаются. Ты не представляешь, что ты сделал. Но ты можешь себя спасти: давай, сделай заявление для прессы, что на тебя вышли адвокаты Сенцова, которые на тебя давили и принудили сделать отказ от показаний». Афанасьев отказался от предложения. Спустя несколько дней он был этапирован в ФКУ ИК-25 ГУФСИН России по Республике Коми, где практически сразу был помещён в СУС (строгие условия содержания). 9 февраля 2016 года стало известно о переводе Геннадия Афанасьева в ЕПКТ ИК-31 ГУФСИН России по Республике Коми, т.е. в ещё более строгие камерные условия содержания. 14 июня 2016 года вместе с Юрием Солошенко помилован Президентом РФ Путиным и обменен на осужденных в Украине одесских журналистов Виталия Диденко и Елену Глищинскую
Основания признания политзаключённым
1. Дело частично сфальсифицировано.
Следствие игнорирует содержание разговоров Чирния и Пирогова, из которых следует, что Чирний к началу подготовки взрыва решил разорвать отношения с людьми, с которыми осуществлял поджоги. Чирний возмущается непрофессионализмом и безответственностью своих «коллег», он считает, что они напрасно подвергают его опасности. Чирний рассчитывает на содействие в проведении взрыва Дюса и Кирюши.
В судебном заседании были допрошены эти люди (Кирилл Макаров и Андрей Черняков), которые заявили, что сразу же отклонили предложение Чирния о помощи в проведении взрывов. Однако в разговоре с Пироговым Чирний несколько раз говорит, что Дюс и Кирюша напротив вносили куда более масштабные предложения по подрывам: «Все остальное там уже Кирюша с Дюсом предлагали мосты, блин, линии электропередачи»,«Ну смотри, будильник тот же, Кирюха говорил», «Если эта зараза (Кирюха) выйдет на связь, я хочу, чтобы вы пообщались в этом плане. Он сказал, что будильник, типа он знает, как будильник» (прим.исполнительный механизм с системой замедления взрыва), «Кирюха предлагал линии электропередачи на Севастополь, мост железнодорожный, ну тот, который непосредственно с нами рядом. Вот это то, что предлагал Кирюха». Из контекста дела понятно, что Чирний доверял и Пирогову, и Макарову, и Чернякову как своим давним знакомым, мы полагаем, что в данном разговоре он откровенен.
На наш взгляд, в записи разговора Чирния и Пирогова содержится алиби не только Сенцова, но и Афанасьева по эпизоду подготовки к взрыву памятника Ленину.
Неубедительно и утверждение следствия, что при подготовке взрыва Афанасьев выполнял роль связного между Сенцовым и Чирнием. Тот объём действий (передать 200 гривен, сделать звонок), что вменяется Афанасьеву по данному эпизоду, не требует вовлечения дополнительного участника.
Участие Афанасьева в поджогах представляется очевидным, однако, тот факт, что обстоятельства третьего эпизода (подготовка к подрыву памятника) следствием сфальсифицированы (он проводился не теми людьми, единственное связующее звено — Чирний), необходимо пересмотреть и версию о существовании единого преступного сообщества, причастного ко всем эпизодам дела.
2. Квалификация действий Афанасьева как террористических, на наш взгляд, чрезмерна и повлекла искусственное утяжеление ответственности.
Во-первых, мы полагаем, что нет достаточных оснований квалифицировать поджог офиса «Единой России» как теракт. Для квалификации деяния как теракта необходимо доказать, что его целью являлось устрашение население. В результате поджога не выдвигались никакие требования, давление на органы власти не оказывалось, таким образом вывод следствия о том, что участники поджога имели цель воздействовать на органы власти для принятия решения о выходе Крыма из состава России является надуманным.
Для квалификации деяния как теракта необходимо доказать, что его целью являлось устрашение населения. Следствие, однако, подменяет понятия умысла и последствий. В деле приводятся показания некоторых представителей пророссийских общественных организаций Симферополя, которые утверждают, что после поджога стали опасаться за свою жизнь и усилили охрану офисов своих организаций. Однако это не свидетельствует о том, что участники поджога имели умысел на устрашение населения. Различные преступления могут вызывать у населения страх, желание предпринять дополнительные меры безопасности (убийства, грабежи, изнасилования и т.д.), но это не делает их террористическими актами.
Также участникам поджога обоснованно предполагали, что ночью в офисе нет людей, а значит, они не создавали опасности гибели человека. Следует принять во внимание, что площадь возгорания составила (по акту о тушении пожара) 3 кв. м. Несмотря на то, что значительность ущерба — это оценочная категория, мы полагаем, что действия с подобными последствиями не могут считаться особо тяжким преступлением.
Во-вторых, симферопольский филиал «Единой России» был зарегистрирован в Минюсте 24 апреля 2014 года. На момент поджога структура, признанная потерпевшей, не существовала де-юре. Представитель регионального отделения партии Александр Бочкарёв не смог пояснить в суде, на основании какого документа отделение владеет офисом. Более того, 18 апреля 2014 года замглавы Центрального исполкома «Единой России» Константин Мазуревский заявил РИА Новости, что партия не имеет отношения к горевшему офису и находится в Симферополе по другому адресу. Мы полагаем, что региональное отделение «Единой России» необоснованно было признано потерпевшим по делу, а также что в такой ситуации вообще некорректно говорить о нанесённом имущественном ущербе.
В-третьих, преследование за аналогичные деяния, неоднократно имевших место ранее на территории России, как правило, бывает менее жестким. Так, в 2009 году был совершён поджог офиса ЕР в Пензе, в 2011 году - вБратске, в Иваново, в Южно-Сахалинске и в Москве, в этих случаях уголовные дела были возбуждены по ст. 167 УК РФ («Умышленное повреждение или уничтожение чужого имущества»). В 2011 году поджог офиса ЕР в Брянске расследовался по ст. 213 УК РФ («Хулиганство»). В 2012 году в Новосибирске в результате поджога офиса ЕР путём забрасывания в окно бутылки с зажигательной смесью выгорело 3 кв. м., было возбуждено уголовное дело по ст. 214 УК РФ («Вандализм»).
3. Дело имеет ярко выраженный политический подтекст: оно направлено на борьбу с противниками аннексии Крыма Российской Федерацией и на укрепление российской власти в оккупированном Крыму.
Основным признаком политического заказа является повсеместное упоминание «Правого сектора», причём, как показано выше, утверждения о том, что фигуранты дела принадлежат к запрещённому ПС или разделяют его идеологию, голословны или даже противоречат другим доказательствам по делу (Чирний говорит Пирогову об участниках поджога: «А они не из Правого сектора. Там вообще непонятно»).
Сама по себе принадлежность к запрещённому ПС, прямая или косвенная, даже если она бы имела место в случае с фигурантами дела Сенцова, не утяжеляет уголовную ответственность и не доказывает вину. Суть предполагаемых преступлений нисколько бы не изменилась, если бы их совершали члены других организаций или люди, в организациях не состоящие. Очевидно, дело представляет собой показательный процесс, являющийся частью политической кампании по формированию осязаемого и примитивного образа врага («украинские националисты, террористы из Правого сектора»).
4. Расследование дела велось с массовыми нарушениями международного права и прав человека, процессуальными нарушениями.
а) Афанасьев рассказал о применённых к нему жестоких пытках, вынудивших его к оговору других людей и частичному самооговору. Эти заявления требуют незамедлительного расследования. Вкупе с похожими заявлениями Сенцова мы находим, что вероятность того, что такие преступления со стороны сотрудников ФСБ имели место в реальности, крайне велика.
б) Мы присоединяемся к позиции Amnesty International (
http://amnesty.org.ru/node/2927), утверждающей, что ситуация в Крыму с марта 2014 года отвечает признакам оккупации. Такая квалификация ситуации соответствует определению режима оккупации в международном гуманитарном праве,1 а также практике международных судов.2
В связи с этим Россия как оккупирующая держава обязана соблюдать Женевскую конвенцию о защите гражданского населения во время войны (далее ЖК IV), а также нормы обычного гуманитарного права, регулирующие режим оккупации, в частности, содержащиеся в Положении о законах и обычаях сухопутной войны.3
В соответствии с международным гуманитарным правом, Россия не имела права этапировать фигурантов дела Сенцова из Крыма в Москву или любую другую часть России. Согласно ст. 76 ЖК IV покровительствуемые лица могут содержаться под стражей, а также отбывать наказание в форме лишения свободы только на территории оккупированного государства. Кроме того, международное гуманитарное право запрещает вынужденное перемещение гражданского населения оккупированной территории по мотивам отличным от обеспечения безопасности населения и веских соображений военного характера.4
Следует также отметить, что в соответствии с международным гуманитарным правом Россия ограничена в своих законодательных и административных полномочиях. Согласно положениям ЖК IV и нормам обычного гуманитарного права администрирование оккупированной территории должно осуществляться местными органами, действовавшими на момент начала оккупации, в свою очередь рассмотрение дел по обвинению в нарушении уголовного законодательства уполномочены осуществлять местные суды. Прекращение полномочий вышеуказанных органов возможно только в случае их отказа от выполнения профессиональных обязанностей.5 Несмотря на то, что оккупирующая держава может создавать отдельные органы и военные суды с целью более эффективного администрирования территории, она не в праве ни при каких обстоятельствах попросту устранять действовавшую ранее систему органов власти и заменять ее новой без наличия на то веских оснований.6
Аналогичным образом Российская Федерация не вправе целиком отменять действовавшее на момент начало оккупации уголовное законодательство и заменять его своим. Ограниченные законодательные полномочия предоставлены оккупирующей державе с целью изменения законодательства, применение которого угрожает безопасности или препятствует имплементации международного гуманитарного права, а также для более эффективного администрирования оккупированной территории. Рассматривать дела о нарушениях принятого таким образом законодательства уполномочены исключительно неполитические военные суды.7
Обращение Amnesty International:
Дата обновления справки: 14.06.2016 г.
Примечания:
- Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны, Гаага, 18 октября 1907 года, Положение о законах и обычаях сухопутной войны, ст. 42 (Положение о законах и обычаях сухопутной войны); Pictet, Jean Commentary; IV Geneva Convention Relative to the Protection of Civilian Person in Times of War Geneva: ICRC, 1958, p.60.
- ICTY, Prosecutor v. Mladen Naletilic and Vinko Martinovic, IT-98-34-T, Trial Chamber, Judgment of: March 31, 2003, para. 217; Armed Activities on the Territory of the Congo (Democratic Republic of the Congo v. Uganda), Judgment, I.C.J. Reports 2005, p. 168, para 173.
- Женевская конвенция от 12 августа 1949 года о защите гражданского населения во время войны, 75 U.N.T.S. 287 (ЖК IV); Положение о законах и обычаях сухопутной войны.
- ЖК IV, ст. 49.
- ЖК IV, ст. 54; Положение о законах и обычаях сухопутной войны, ст. 43.
- ЖК IV, ст. 64 . Более подробно см. “The Handbook of International Humanitarian Law”, Third Edition. Edited by Dieter Fleck, Oxford University Press: Oxford, New York, 2013, pp. 284-290.
- ЖК IV, ст. ст. 64, 66; Положение о законах и обычаях сухопутной войны, ст. 43. Более подробно см. “The Handbook of International Humanitarian Law”, Third Edition. Edited by Dieter Fleck, Oxford University Press: Oxford, New York, 2013, pp. 567-576.
