Светлана Ганнушкина о ситуации в московском лагере для мигрантов

«Вьетнам и Россия – многолетние стратегические партнеры, и мы не понимаем, почему узнаем о лагере для наших граждан из средств массовой информации. Наше правительство выражает глубокую обеспокоенность ситуацией с нашими гражданами в Москве. Мы направили запрос в МИД России, мы просим ответить, как могло получиться, что нас не оповестили о подготовке такой акции», - советник консульства Вьетнама в России г-н Нгуен Куанг Минь говорит спокойно, но с огромным внутренним напряжением. Очевидно, что происходящее глубоко оскорбляет его.

Андрей Бабушкин представляет нас: себя и Женю Боброва как членов Совета при Президенте РФ, меня как эксперта Совета, Сашу Куликовского как члена общественного совета при ГУВД Москвы – все мы уже посещали лагерь два дня назад. Кто-то из моих спутников пытается объяснить, что мы представители общественных организаций, а не государственных структур, что мы пришли помочь. Но г-н Нгуен Куанг Минь и сам это понимает, просто чувства переполняют его и вырываются наружу.

Очевидно, лагерь у вьетнамцев вызывает самые неприятные и не очень давние исторические ассоциации.
«Здесь, может быть, 600 вьетнамцев, но в посольство постоянно звонят тысячи их родственников, которые не могут связаться с ними. Они напуганы и не понимают, почему нужно было помещать людей в закрытый лагерь, что будет с ними дальше. От этих звонков я не сплю по ночам», - говорит советник.

Г-н Нгуен Куанг Минь недоумевает, почему российские власти не обратились в посольство Вьетнама, чтобы вместе решить проблему незаконного труда граждан Вьетнама в России.

У входа в лагерь, где мы встретили представителей посольства, стоит еще два автобуса с вновь прибывшими вьетнамцами. Их привезли из Преображенского суда, автобусы набиты до отказа, но людей из них не выпускают – офисная палатка пока занята. Предыдущие четверо суток люди провели в отделении полиции.

К 4 августа - за двое суток - лагерь почти заполнился. Во время нашего предыдущего посещения здесь было всего 17 человек. Лагерь предполагают расширить, но больше полутора тысяч человек в него никак не поместится, а задержанных, как говорят, уже почти три тысячи. Вопрос о том, где эти люди и куда их намерены поселить, остается открытым.
По лагерю ходят сотрудники МВД и исполняют несвойственную им роль социальных работников. Делают что могут, но могут немногое. Беременные женщины, голодные мужчины, которые не могут есть нашу любимую гречневую кашу, разлученные с близкими узбеки и таджики, случайно выловленные на улице, – все со своими бедами теперь зависят от десятка сотрудников полиции и ОМОНа. У многих нет паспортов  - они вместе с вещами остались в общежитиях, где люди жили. У кого-то есть постановления суда, у большинства их нет. Как всегда, непонятно, каким образом без единого
документа суд установил личность привлекаемых к административной ответственности. Сами постановления выглядят весьма странно. В одном из них я прочитала, что человек «был выявлен» по адресу лагеря: 2-й Иртышский проезд, 8, а задержан совсем в другом месте.

Моей основной задачей было найти среди этого хаоса и беззакония наших основных подопечных – лиц, ищущих убежища. Весь день 3 августа наши юристы искали их по судам, но вовремя найти не успели.

Двух сирийцев и афганца я обнаружила 4 августа в лагере. Разумеется, решение суда об административном выдворении было у них на руках. Видимо, судьи не смотрят телевизор, не читают газет и не знают, что сейчас происходит в Сирии. Они не знакомы с позицией УВКБ ООН и МИД РФ о том, что возвращение сирийцев на родину сейчас невозможно.

Хасан Мохаммад Касаду, 1994 г.р., год назад бежал из Сирии от войны. Он жил у друга, говорит, что только спал и кушал, т.е. не работал без разрешения. Он не знал, что есть возможность обратиться за убежищем, просто ждал, когда можно будет вернуться. Приехал по визе, но она закончилась. Забрали его 29 июля, судили 3 августа, на суде у него не было паспорта (при задержании у него забрали сумку, паспорт был в ней). Где сейчас его вещи, Хасан не знает. Коллеги видели его накануне в ОВД «Текстильщики», но наш адвокат не успел попасть на суд. У Хасана разбита губа.

Фирас Альфатулу Альбустани, 1977 г.р., в России уже семь месяцев, виза действительна еще три месяца. Он приехал к дяде, гражданину РФ, жил у него. Жена и четверо детей - в Алеппо, не могут выбраться из Сирии. Фирас очень беспокоится за жену. Она - русская, поэтому, по словам Фираса, ей очень опасно передвигаться по территории Сирии. Он хотел немного обосноваться в России и затем найти способ вывезти семью. Его задержали во время утренней пробежки, он одет в спортивный костюм. Хорошо говорит по-русски. Просит о помощи, дал адрес дяди в Реутове.

Мохаммад Юсуф Мохаммад Юнус, 1986 г.р., - наш старый знакомый из Афганистана. Однажды его уже приговаривали к административному выдворению в Курске. С нашей помощью адвокат обжаловал это решение суда, и жалоба была удовлетворена. Опасность на родине ему грозит из-за кровной мести со стороны сильного рода. Сам он ничего против членов враждующего с ними рода не совершил, но, по его словам, он следующий в очереди на убийство. Мохаммад подал ходатайство о предоставлении статуса беженца в УФМС по Московской области. Говорит, что ему на понедельник назначено нтервью, называет имя сотрудника, который его вызвал. На вопрос, рассказал ли он все это на слушаньях в суде, ответил, что ничего сказать не успел.

К этим троим мы направим адвоката для обжалования постановления суда о выдворении.

Кроме них, из дальних стран в лагере еще двое, марокканец и египтянин. Оба с туманными историями. Вынести определенное мнение об их положении мне не удалось. Суд, разумеется, сделал это легко и без лишних заморочек.
Кроме вьетнамцев и пятерых других «настоящих» иностранцев, в лагере 10-15 наших бывших соотечественников и соотечественниц из Узбекистана, Таджикистана, Киргизии.

Нусратуло Резваншоев был задержан 29 июля, регистрация у него заканчивается 30 сентября. Преображенский районный суд не признал его виновным, все документы были в порядке. Тогда полицейские направили его в Измайловский районный суд, в котором судья Семенова признала несуществующее нарушение и избрала самую тяжелую форму наказания - принудительное выдворение.

Нусратуло утверждает, что регистрацию не покупал, а получил в том же ОВД «Гольяново», где ее признали фальшивой. Дал номер телефона жены Раи, чтобы мы могли ему разобраться в ситуации. В разговоре с Раей я узнала, что у ее мужа больные легкие, его состояние вызывает у нее большое волнение.

Молодая узбечка пожаловалась, что ее паспорт остался в комнате, где она жила. Сказала, что с регистрацией все в порядке, но на суде не было документов, поэтому она не смогла себя защитить. В Москве работала вместе с мамой, которую не хочет волновать, поэтому не звонит ей.

У гражданки Киргизии здесь учится сын, ее вещи тоже остались в общежитии. Паспорт другой киргизки пропал во время задержания, вещи остались в общежитии. Обе работали швеями, денег за работу не получили.

Еще одну узбечку задержали у станции метро. Ее муж был на работе, она хозяйничала дома, собиралась выехать 11 августа, показала билет на суде, теперь беспокоится, что ее долго продержат в лагере и помешают уехать.
Четверо таджиков пожаловались на пропажу паспортов и вещей, в частности ноутбука, который, как один из них утверждает, отняли при задержании.

Многие жалуются на болезни, главным образом, кашель.

Связь с родными потеряна, мобильные телефоны негде зарядить, нет мыла, сменной одежды. Женщины еще как-то приспособились к походным условиям: постирали и помылись. В палатках мужчин трудно долго находиться.
В то, что документы пропали у многих, поверить нетрудно, в такой суете это естественно. Постановления суда выносятся не на основании фактов, а в соответствии с установкой.

Владимир Осечкин пообещал на следующее утро привезти в лагерь две тонны риса, матрацы и постельное белье. Андрей Бабушкин описывает нужды жителей лагеря.

Постыдная кампания ширится и грозит перекинуться на другие города и веси.