Мирошниченко: «Нарушения в "ингушском деле" показывают общую картину фальсификаций в условиях безнаказанности, правового нигилизма и невежества сотрудников следственных органов»

Видеозапись пресс-конференции

О многочисленных нарушениях в т.н. «ингушском деле» можно говорить очень много. В совокупности они показывают общую картину фальсификаций в условиях безнаказанности, правового нигилизма и даже просто невежества сотрудников следственных органов. Происходящее с данным делом чётко показывает, что это явно не работа в рамках правового поля, а выполнение некоего заказа, исполняя который следственные работники зачастую не соблюдают даже видимости соблюдения норм УПК.

В деле отсутствует надлежащее обвинение. Это основное, базовое нарушение, которое говорит о фальшивой сущности самого уголовного преследования.

Все наши подзащитные привлечены к уголовной ответственности по обвинению, не сформулированному должным образом и не соответствующему требованиям уголовно-процессуального закона, то есть без надлежащего правового основания. Это же, в свою очередь, позволяет сделать вывод о незаконном характере применения к ним любых мер пресечения. 

В соответствии со ст. 171 УПК РФ, в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого должны быть приведены описание каждого инкриминируемого преступления с указанием времени, места его совершения, а также иных обстоятельств, подлежащих доказыванию в соответствии с пунктами 1-4 части первой статьи 73 УПК РФ, в том числе: событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления); виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы (п. 4 ч. 2 ст. 171 УПК РФ). Что ещё крайне важно, постановление о привлечении в качестве обвиняемого является индивидуальным документом и выносится персонально в отношении каждого лица с указанием всех указанных выше обстоятельств, относящихся именно к этому лицу (ч. 4 ст. 171 УПК РФ).

В нашем случае, в нарушение вышеуказанных норм, обвинения по ч. 3 ст. 33, ст. 318 УК РФ в отношении наших подзащитных Барахоева А.О., Мальсагова М.А., Ужахова М.М. и Чемурзиева Б.А. практически дословно повторяют друга и при этом не содержат указания на конкретные деяния, которые, по мнению обвинения, совершены каждым из обвиняемых. Фактически названным лицам предъявлено одно обвинение, составленное во множественном числе: в тексте даже зачастую указано, например: «Ужахов М.М. совершили...», что не только незаконно, но и неверно с точки зрения норм русского языка.

Кроме того, содержание обвинения недоступно для понимания, из его текста невозможно сделать вывод о том, какие именно противоправные деяния инкриминируются обвиняемым органом предварительного расследования. Так, из обвинения абсолютно неясно, каким образом можно организовать причинение телесных повреждений конкретным сотрудникам ОМОН иными конкретными лицами. В обвинении не описаны никакие действия, которые, по мнению следствия, совершил каждый из обвиняемых, то есть как именно обвиняемые «организовали и руководили» применением насилия к сотрудникам ОМОН. В соответствии с ч. 4 чт. 47 УПК РФ, обвиняемый вправе знать, в чем он обвиняется (п. 1), и возражать против обвинения (п. 3). Наши подзащитные фактически лишены этих прав в силу неконкретности обвинения и нарушений закона, допущенных при его составлении.

Из всего изложенного следует один главный вывод, ненадлежащим образом сформулированное обвинение тождественно его отсутствию как таковому.

Дополнительно следует остановиться на обвинении Ужахова М.М. по ч. 2 ст. 239 УК РФ. Постановление о привлечении его в качестве обвиняемого в этой части также нарушает требования ст. 171 УПК РФ о наличии достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления. Так, в соответствующем постановлении отсутствует указание на какую бы то ни было противоправную деятельность (либо деятельность с противоправными целями) возглавляемой им организации. Содержащееся там описание якобы противоправных деяний касается лишь действий лично Ужахова М.М. по размещению видеообращений в сети Интернет, но никак не связано с деятельностью возглавляемой им некоммерческой организации. Более того, в самом обвинении верно утверждается, что организация была создана и действовала в соответствии с законом и с законными целями, что само по себе исключает возможность обвинения в обратном. Кроме того, в постановлении не приведены данные о месте, времени, обстоятельствах предполагаемого совершения Ужаховым М.М. инкриминируемых ему деяний. Вместо этого использованы такие формулировки, как «в неустановленные следствием время и месте, при помощи неустановленных в ходе предварительного следствия лиц». Указанное однозначно свидетельствует о незаконности такого обвинения.

Все наши жалобы на пороки содержания обвинений по сути игнорируются. Ответы на них зачастую выглядят просто издевательски. Мы им пишем про содержание текста обвинения, а следователи и прокуроры как будто нас не понимают и что-то рассказывают о наличии каких-то доказательств.

Далее расскажу о некоторых иных нарушениях, которые в совокупности образуют сплошное попрание прав на защиту.

Следствием грубо нарушаются право обвиняемых на защиту и права их защитников.

Руководителем следственной группы следователем Нарыжным Е.А. запрещен прием другими следователями на руки заявлений и ходатайств адвокатов.

Организованный прием адвокатов ни в г. Ессентуки, ни в г. Нальчик, ни в г. Магас не производится. Следователи не сообщают по просьбе защитников ни контактных номеров телефонов, ни иных способов оперативной связи с ними. Сам Нарыжный Е.А. от каких-либо контактов с защитниками, в законным смысле этого слова, просто уклоняется. Единственным доступным для защитников способом коммуникации со следствием является почта России, однако полученные таким образом заявления и ходатайства сотрудниками следственного органа рассматриваются в порядке рассмотрений обращения граждан, то есть в месячный срок, что недопустимо в рамках уголовного процесса (статья 124 УПК РФ на рассмотрение жалоб отводит лишь трое суток). Всё это является прямым нарушением положений законодательства, существенно затрудняет реализацию обвиняемыми своих законных прав.

В результате такой извращенной коммуникации защитники надлежащим образом и вовремя не уведомляются о предстоящих следственных действиях с обвиняемыми, чем также нарушаются права последних. 

Еще бы мне хотелось подробно остановиться на теме нарушения территориальной подсудности материалов, связанных с обжалованием действий следователя, избрании и продления сроков содержания под стражей. Этой темой я занимался особенно много, писал соответствующие жалобы в Генеральную прокуратуру, где ставил вопросы о проверке действий Нарыжного Е.А. и других должностных лиц на предмет наличия в них составов, преступлений, предусмотренных ст.285 УК РФ.

Мы при этом полагаем, что в этом деле не следует дожидаться некоего «момента истины», т.е. когда уголовные дела попадут в суд для рассмотрения по существу. Эти нарушения следует фиксировать по мере выявления и сразу обжаловать в различные инстанции, чтобы пороки расследования были очевидны уже до рассмотрения этих дел в судах. 

На первый взгляд кажется, что эти вопросы не имеют принципиального значения, все суды вроде одинаковы и якобы нет разницы где эти дела рассматриваются. Но это только на первый взгляд. В ч. 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод «Право на справедливое судебное разбирательство» есть следующая норма " Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона«. Этой международной правовой норме корреспондируется норма, содержащаяся в ч.1 ст.47 Конституции РФ «Никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьёй, к подсудности которых оно отнесено законом». Из этих норм также вытекают положения ст.32, ч.4 ст.108, ч.8 ст.109 и ч.1 ст.125 УПК РФ. Данное право препятствует возможности рассмотрения материалов дела специально подобранным судом. Это, безусловно, не гарантия беспристрастного суда, особенно в российских реалиях. Однако это всё-таки определённый барьер для незаконной деятельности спецслужб и формальный повод для опротестования принятых решений с далеко идущими последствиями. 

В нашем деле явно проглядывается неблаговидная роль Нарыжного Е.А. и иных его «сподвижников», которые:

1) Явно сфальсифицировали задержание всех 30 обвиняемых по делу в якобы в г.Нальчик, чтобы вопрос об аресте решался в суде данного города, а не по месту совершения якобы преступления в г.Магасе.

2) Скрывали от защиты постановление об определении местом расследования в г.Магас и при этом незаконно и искусственно манипулировали местами следствия и содержания под стражей в неправовых целях.

Так, 4 апреля 2019 г. руководителем следственного органа выносится обоснованное и мотивированное постановление о месте расследования дела, этим местом установлен г. Магас Республики Ингушетия. После этого, 28.08.2019 нами были направлены две жалобы в порядке ст.125 УПК РФ именно в Магасский горсуд. По явно надуманным предлогам суд отказался рассматривать эти жалобы и до настоящего времени эти отказные решения обжалуются в вышестоящие суды.
Когда факт сокрытия от защиты постановления от 04 апреля 2019г. стал известен, органы следствия и прокуратура стали задним числом «менять» место следствия на г.Ессентуки (по месту нахождения ГСУ по СКФО) и делали это крайне топорно. Сначала они вынесли новое постановление от 01.08.2019, но потом, видимо сообразив, что мест предварительного следствия стало два (чего в принципе не может быть), вынесли ещё одно постановление об отмене постановления от 04.04.2019. 

Однако, видимо, не считая себя связанным постановлением руководителя и грубейшим образом нарушая конституционные права наших подзащитных и требования законодательства, сотрудники следственной группы организовали вывоз всех подозреваемых (более 30 человек), включая наших подзащитных, фактически задержанных в Республике Ингушетия, в г. Нальчик Кабардино-Балкарской Республики, где оформили протоколы их задержания. Например у Барахоева А.О. в протоколе задержания было прямо указано, что он «задержан в кабинете № 12 Центра „Э“ ГУ МВД России по СКФО, расположенному по адресу Кабардино-Балкарская Республика, г.Нальчик», у Чемурзиева Б.А. в протоколе задержания было указано: «задержан в здании УУР МВД по КБР в Нальчике» (куда они, видимо, по мнению следователя, пришли все добровольно и самостоятельно из Ингушетии). Очевидно, однако, что все эти лица были туда доставлены лишь для оформления задержания, уже будучи фактически задержанными в Ингушетии, и поэтому местом фактического задержания ни указанное здание, ни какое-либо иное место в городе Нальчике считаться никак не может. На этом фальсифицированном основании следователем были направлены в Нальчикский городской суд (якобы по месту задержания) ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, которые указанным судом были удовлетворены. 

При таких обстоятельствах факт незаконного содержания под стражей столь значительного числа жителей Республики Ингушетия в ином и отдалённом регионе — в городе Нальчике, помещённых туда в разное время начиная с апреля 2019 года (последней в настоящее время является Саутиева З.М., арестованная Нальчикским городским судом по тому же делу 15 июля 2019г.), невозможно считать случайным стечением обстоятельств. Это — неприкрытая умышленная фальсификация обстоятельств и материалов дела, выполненная для создания условий принятия решений о дополнительных (к самому факту безосновательного заключения под стражу) незаконных ограничениях конституционных прав обвиняемых и для рассмотрения вопросов об избрании в их отношении меры пресечения специально подобранными судами. 

Далее, уже даже не пытаясь создать какую-то видимость законности, обвиняемым продлевают срок содержания под стражей также в Нальчикском городском суде, хотя уже продлевать сроки содержания в КБР в принципе нельзя, даже если там был кто-то когда-то якобы задержан.

В отношении Барахоева А.О. и Ужахова М.М. этот букет нарушений усугублён ещё и тем, что они всё это время в отсутствие не только каких-либо законных оснований, но даже попыток какой-либо мотивировки, незаконно содержатся в СИЗО г. Владикавказа — административном центре Республики Северная Осетия-Алания, т.е. в ещё одном субъекте РФ, также никак не связанном с расследованием дела.

Очередное продление срока содержания Барахоева А.О. под стражей было произведено уже Ессентукским городским судом Ставропольского края постановлением от 09 августа 2019г., то есть — опять не по месту предварительного следствия (г. Магас Республики Ингушетия) и даже не по незаконному месту фактического содержания под стражей (г. Владикавказ Республики Северная Осетия — Алания). Для этого Барахоева А.О. вывезли в ИВС ОМВД РФ по городу Ессентуки — более чем за 200 км как от места следствия, так и от места незаконного содержания под стражей, под явно надуманным и ложным предлогом — якобы для ознакомления с постановлением о назначении экспертизы, которое, при этом, было вынесено в Магасе 27.07.2019. Иная (скрываемая следствием) цель вывоза Барахоева А.О. в Ессентуки подтверждается тем, что это сделали ещё 02.08.2019, причём тайно, не уведомив защитников ни о вывозе, ни о намечаемых процессуальных действиях, что априори исключало возможность их производства. Они и не производились до самого дня судебного заседания по рассмотрению ходатайства следователя о продлении срока содержания Барахоева А.О. под стражей — 09.08.2019. Значит, его вывоз в гор. Ессентуки был заведомо незаконным и осуществлён исключительно для создания ложной видимости «места содержания под стражей» как фальсифицированного основания для обращения с ходатайством о продлении срока содержания под стражей в специально подобранный суд. Не говоря уже о том, что ИВС в данном случае, согласно ст.ст. 9, 13 ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», вообще законным местом содержания под стражей являться не может ввиду явного отсутствия законных оснований перевода обвиняемого, содержащегося под стражей, из СИЗО в ИВС.

Эти манипуляции невозможно объяснить ничем иным, кроме стремления к обращению в специально подобранный суд, особенно после того, как Верховный Суд КБР своим апелляционным постановлением указал на неэффективность расследования и необоснованное затягивание следствия, сократив продлённый судом первой инстанции срок содержания Барахоева А.О. под стражей с 25.09.2019 до 10.08.2019. 

В настоящее время уже и другим обвиняемым продлеваются аресты также в Ессентукском горсуде, мы же будем продолжать борьбу за их права в вышестоящих судах, включая ВС РФ.

А вышеуказанная переписка с Генеральной прокуратурой РФ по вопросам возможных злоупотреблений Нарыжного Е.К. ведется нами с августа месяца. До настоящего времени авторы ответов (а нам приходится постепенно проходить этапы этой иерархии, таковы правила, и мы пока остановились на уровне начальника управления ГП по СКФО) пока просто делают вид, что не понимают о чём им пишут, отделываясь дежурными фразами о том, что «все законно и обосновано». Остаётся писать дальше, пока не дойдем до самого Генерального прокурора, может ему стыдно будет тиражировать удивительные перлы своих подчиненных. 

Ну а тем временем, закончено расследование по уголовным делам в отношении некоторых обвиняемых (Нальгиева, Зязикова, Хамхоева и Аушева). По этим делам, по ходатайству заместителя генерального прокурора РФ, Верховным Судом РФ изменена территориальная подсудность уголовных дел и их направили для рассмотрения по существу в Железноводский городской суд Ставропольского края. Основанием же для такого решения послужила лишь некая информация ФСБ о том, что фигуранты дела якобы «...имеют обширные, в том числе родственные и тейповые связи в судебной системе республики, в частности в Верховном Суде Республики Ингушетия и Магасском районном суде...». Мало того, что такая неконкретная информация в принципе не может быть источником доказательств и не содержит в себе реальных сведений о необходимости изменения подсудности, заменяя их абсолютно декларативными заявлениями. Она представляет из себя ещё и недопустимое отношение к населению Республики Ингушетия как к «туземному населению», судебные органы которой якобы не могут и не способны отправлять правосудие по таким делам на вверенной территории. От такого подхода попахивает обычным расизмом.